реки Святого Лаврентия, о многочисленных племенах, населяющих эти края. Она спросила его, действительно ли гуроны одно из ирокезских племен, и он ответил, что это действительно так, но с незапамятных времен, после какой-то распри, гуроны покинули Священную долину, где жили их братья, и с тех пор считаются заклятыми их врагами. От алгонкинов первый французский исследователь Америки Жак Картье услышал само слово «ирокезы», что на их языке означает «настоящие гадюки».
О чем бы ни заходила речь, она неминуемо сводилась к ирокезам. Ближайшие соседи Анжелики были рады воспользоваться случаем и вступить в беседу, тема которой была им близка и, казалось, живо интересовала госпожу де Пейрак. Ее светская непринужденность покоряла их. Все сразу же решили, что ей не раз приходилось сидеть за королевским столом. Никто не сомневался в том, что она была одной из первых дам при дворе и что мужчины искали ее благосклонности. А может быть, даже принцы дарили ее своим вниманием…
Они ловили каждое ее движение, наблюдали, как, сцепив свои тонкие пальцы и изящно опершись на них подбородком, она смело и открыто смотрит в лицо своему собеседнику и как, вдруг таинственно опустив длинные ресницы, что-то сдувает с руки, или как с рассеянным видом берет с тарелки кусок дичи, или вдруг без жеманства, одним глотком опустошив стоящую перед ней чарку, начинает смеяться тем удивительным смехом, от которого у них захватывало дух.
Они испытывали невообразимое блаженство. Словно вместе с этой женщиной, неожиданно оказавшейся за их столом, само небо спустилось на землю, и в самый разгар зимы наступила весна, и сама красота коснулась их, этих не знающих жалости, пропахших потом людей; словно живительный бальзам пролился на их огрубевшие сердца. Они чувствовали себя героями, рыцарями без страха и упрека, людьми умными и находчивыми, и слова сами приходили на ум, когда они описывали эти исхоженные ими вдоль и поперек земли или рассказывали о выпавших на их долю испытаниях.
Л’Обиньер заговорил о Священной долине ирокезов, о залитых солнцем зеленых холмах с берестяными вигвамами, о запахе молодого маиса.
– Редко кому удается вырваться живым из этой долины… Редко кому удается вернуться оттуда, не оставив там своих пальцев…
– А мне вот удалось, – произнес Перро, показывая свои сильные руки.
– Ну, ты не в счет, ты слывешь у них за колдуна. Не иначе, ты продал душу дьяволу, дружище, чтобы выбраться оттуда живым…
– Почему одно упоминание о французах вызывает у ирокезов настоящие приступы бешенства? Может быть, это и доказывает, что они находятся во власти злых духов? – вступил в разговор один из трапперов, по имени Обертен.
– Их пугает истинность нашей веры. Посмотрите, как они изощренно жестоки с нашими миссионерами. В любую минуту, в самые жестокие морозы мы можем ожидать их нападения. Ведь они напали зимой на ваше поместье, – обратился он к Модрею и к Л’Обиньеру. – И какую жестокую резню они там учинили, не пощадив даже слуг.
