так – пошли, сама убедишься. Отсюда два шага, дойдем пешком.
Он повел ее узкими кривыми улочками, мрачноватыми даже под ярко-голубым небом, сиявшим между крышами высоких домов, и вскоре остановился перед небольшой гостиницей с вычурным фасадом.
– Вот и пришли.
Изабелла последовала за ним в тесный вестибюль, в одном углу которого стояла конторка, а за ней читал газету человек без пиджака, в полосатом, желтом с черным, жилете и грязном фартуке. Ларри попросил свой ключ, и человек протянул руку к висевшей позади него доске с гвоздями. Подавая ключ, он бросил на Изабеллу вопросительный взгляд, обернувшийся понимающей усмешкой. Он явно решил, что в номер к Ларри она направляется не за хорошим делом.
Они поднялись по лестнице, устланной потертой красной дорожкой, и Ларри отпер дверь. Изабелла очутилась в небольшой комнате с двумя окнами. Окна выходили на серый доходный дом через улицу, в нижнем этаже которого помещалась писчебумажная лавка. В комнате стояла узкая кровать и рядом с ней тумбочка, стоял массивный гардероб с зеркалом, мягкое, но с прямой спинкой кресло, а между окнами – стол и на нем пишущая машинка, какие-то бумаги и довольно много книг. Книги в бумажных обложках громоздились и на каминной полке.
– Садись в кресло. Оно не слишком уютное, но лучшего предложить не могу.
Он пододвинул себе стул и сел.
– И здесь ты живешь? – в изумлении спросила Изабелла.
Он усмехнулся.
– Здесь и живу. С самого приезда.
– Но почему?
– Место удобное. И до Национальной библиотеки, и до Сорбонны рукой подать. – Он указал на дверь, которую она сперва не заметила. – Даже ванная имеется. Утром я ем здесь, а обедаю обычно в том ресторане, где мы с тобой завтракали.
– Убожество какое.
– Да нет, здесь хорошо. Большего мне не требуется.
– А какие люди здесь живут?
– Толком не знаю. В мансардах – студенты. Есть несколько старых холостяков, государственных служащих. Есть актриса на покое, когда-то играла в «Одеоне»; вторую комнату с ванной занимает содержанка, ее покровитель навещает ее раз в две недели, по четвергам. Есть, наверно, и проезжий народ. Очень тихая гостиница и очень респектабельная.
Изабелла немного растерялась и, зная, что Ларри это заметил, была готова обидеться.
– Это что за большущая книга у тебя на столе? – спросила она.
– Это? Это мой древнегреческий словарь.
– Что-о?
– Не бойся, он не кусается.
– Ты учишь древнегреческий?
– Да.
– Зачем?
– Просто захотелось.
Он улыбался ей глазами, и она улыбнулась в ответ.
– Может быть, ты мне все-таки расскажешь, чем ты занимался все время, пока жил в Париже?
– Я много читал. По восемь, по десять часов в сутки. Слушал лекции в Сорбонне. Прочел,
