он свернул вам шею!». И на этом разговор кончался. Я подошел на улице Сен-Фелебарк какому-то виноградарю, горбатому коротышке, который потешался надо мною, стоя у себя на крыльце.
– Знакомы вы с господином Гаспаром из Тьмы?
– А что вы от него хотите?
– Хочу вернуть ему книгу, которую он дал мне почитать.
– Не иначе как колдовскую?
– Почему колдовскую? Скажите мне, где он живет, прошу вас.
– Вон там, где висит дверной молоток.
– Но ведь это дом… Вы направляете меня к господину кюре?
– А сейчас туда вошла красавица-смуглянка, что стирает господину кюре стихари и брыжи.
– Что это значит?
– Это значит, что господин Гаспар из Тьмы иной раз наряжается миловидной молоденькой девушкой, чтобы искушать набожных людей. Свидетельство тому – его приключение со святым Антонием, моим покровителем.
– Избавьте меня от ваших шуток и скажите, где находится господин Гаспар из Тьмы?
– Он в аду. Где же еще ему быть?
– Ах, вот в чем дело! Наконец-то понимаю! Неужели? Неужели Гаспар из Тьмы?…
– Разумеется… это дьявол!
– Благодарю, почтенный!.. А если Гаспар из Тьмы в аду – так пусть там и жарится. А его сочинение я напечатаю.
Луи Бертран.
[Второе авторское] предисловие
У искусства всегда два противоположных облика: это медаль, одна сторона которой напоминает, скажем, черты Пауля Рембрандта, другая – черты Жака Калло. – Рембрандт – белобородый философ, замыкающийся в своем убежище, погруженный в размышления и молитву, смежающий глаза, чтобы сосредоточиться, беседующий с духами красоты, мудрости и любви и пытающийся любой ценой проникнуть в таинственные символы природы. – Калло, наоборот, игривый, хвастливый ландскнехт, важно расхаживающий по площади, горланящий в таверне, ласкающий цыганских девушек, полагающийся только на свою рапиру и мушкет и заботящийся лишь о своих усах, – И вот сочинитель сей книжечки взглянул на искусство с этих двух точек зрения; но он не слишком ограничивал себя: наряду с манерой Рембрандта и Калло тут встретятся и очерки в духе ван Эйка, Луки Лейденского, Альбрехта Дюрера, Питера Неефа, Брейгеля Бархатного, Брейгеля Адского, ван Остаде, Джерарда Доу, Сальватора Розы, Мурильо, Фюзели и многих других мастеров различных школ.
А если у сочинителя спросят, почему он не предварил свою книжечку какой-нибудь броской литературной теорией, то придется ответить, что господин Серафен не объяснил ему механизм своих китайских теней и что Полишинель скрывает от любопытной толпы ниточку, которую приводит в движение его рука. – Он ограничится тем, что подпишет свою книгу:
Гаспар из Тьмы.
Господину
