ларингит забрасывать нельзя, а молоко с содой Маша ему вчера так и не донесла.
– Соловей Одихмантич? Али другой кто?
Маша зависла:
– Соловей?!
На ее памяти среди более ли менее сказочных персонажей был всего один с таким именем. Тот самый который Разбойник.
Там еще в былине Илья Муромец как- то где- то рядом проходил…
Не ориентироваться же, в самом деле, на мультфильмы про трех богатырей!
– Али кто другой тебя привел? – удивился поваренок. – Вячко! – оглянулся он через плечо: – Это ловчий вчера под ночь приходил? Я тесто ставил, не приметил.
– Та кто же еще! – откликнулся из клубов вкусно пахнущего готовкой пара невидимый Вячко – по голосу, как бы даже не тот, что вчера Машу ужином кормил. – Он самый!
– Ну стал быть, свет- Одихмантьевич и заходил… Ну, а коли он нужен, то стал быть, либо в лесах сейчас, к царской охоте готовится, что скоро будет, либо в своих хоромах…
Соловей, значит. Разбойник, который. Маша с трудом собралась с мыслями.
– И как туда пройти? – мужчина, все- таки вчера был приболевшим… Мог ведь спихнуть свои обязанности на каких- нибудь помощников, а сам пойти, отлежаться… – Ну, к нему домой, в смысле?
Нет, конечно, есть люди, которые до последнего на ногах, но кто его знает.
– Та тут недалече… – широко улыбнулся поваренок.
***
– Пишет тебе челобитную, мой царь, Уйка – разбойник. По его словам – потомок Машеки самого…
– Разбойник? Челобитную? – заломил бровь Кощей.
Царский советник медленно кивнул:
– Он самый, мой царь, – прядь золотых волос выбилась из- по очелья, скользнула по щеке, и правителю на миг показалось, что на белоснежной коже Змея промелькнуло пятно черной гнили. – О помиловании просит. Именем Триглава заклинает.
Царь мотнул головой, отгоняя нелепое видение, а Огненный Змей продолжал все тем же напевным голосом:
– Говорит, мол, раз он сам царский родич, то вправе просить о помиловании, даже за те грехи, что его голову отягчают.
Писарь испуганно вскинул голову: неужель самозванец какой в Нави появился?
Кощей поперхнулся смешком:
– Родич? Что- то я не слышал о братьях, – уж этого- то точно бояться не стоит: у царя может быть только один сын, это всякий знает.
Змей позволил себе легкую усмешку:
– Я так понимаю, он намекает на то, что разбойником его предок стал после того, как твой дед, мой царь, его невесту в жены взял… Тут, конечно, скорей свойство, а не кровные узы… Прикажешь голову с плеч долой за дерзость, мой царь?
Спина, наконец, перестала чесаться, и Кощей позволил себе сесть чуть удобнее.
– Что он совершил? За что приговорен?
Змей чуть сильнее развернул свиток, пробежал взглядом последние строки:
– Измельчало Машекино племя. Предок
