дождя чувствовалась в обуви неприятная влага. Она ещё не знала – что лучше, отдать сапоги в ремонт или купить новую пару. Траты на зимнюю одежду дочери пугали ещё больше.Она нашла по Арбату, многолюдному даже в дождливую осеннюю погоду.
Москва менялась, становилась новой, более современной, стремилась к европейскому уровню. Многие здания продолжительное время смотрели на город серой, утратившей яркие краски одеждой с рисунками слонов и надписью «Caparol».
Если такая накидка исчезала, взгляду открывалось помолодевшеее и безусловно более привлекательное здание. Но почему-то их внешний вид вызывал ностальгию по прошлому. В самом названии улицы, её звучании было что-то давнее, какая-то провинциальность, в этой провинциальности и пряталось, возможно, особое очарование. А новые, яркие ослепительные краски совсем не подходили к этому названию – Арбат.
Она шла медленно, не спеша , порой останавливаясь у выставленных на продажу картин, у мольбертов неизвестных художников, которые рисовали за гроши портреты прохожих, когда Вера услышала до боли знакомые звуки. Это был, конечно, полонез Огинского, его она сама когда-то неплохо исполняла на фортепиано. Она вспомнила свой небольшой городок, мать, сестру, с горечью подумала о родителях. В музыке действительно звучали нотки грусти, навеянные воспоминаниями о милых и дорогих местах, с которыми связана счастливая беззаботная пора. Что-то защемило в груди от этой такой знакомой мелодии, казалось, скрипка тихо, по-детски всхлипывала.
Она пошла туда, откуда доносились звуки, с каждым шагом мелодия звучала громче и потому более волнующе. Но увидев того, кто рождал эти звуки в пространстве, она замедлила шаг. Девочка лет десяти, худенькая, в старом мокром от дождя плаще, старательно выводила смычком по струнам. Лицо её с мелкими невыразительными чертами, усыпаное веснушками, никак нельзя было назвать красивым. Пышные, но какие-то бесцветные волосы до плеч также не украшали её. Заштопанные колготы, поношенные туфельки подчёркивали достойное жалости и сострадания положение девочки. Только глаза, слишком большие для такого мелкого небольшого личика, также некрасивые, светились внутренним светом. Когда-то же и она жила обычной жизнью, ходила в школу, где научилась так красиво играть. И столько грусти было сейчас в этих глазах по прошлому, утраченному.
Какие жизненные обстоятельства заставили её выйти на улицу, чтобы заработать копейку таким способом, можно было только догадываться.
Вера, несомненно слышала о существовании мафиозных структур в среде нищих, которые используют в своих целях для наживы детей. Сочувствующие люди останавливаются, достают кошельки чаще. Но она ещё знала и о том, что подаяние милостыни это прежде всего спасение для души того, кто жертвует. И совсем не важно, дал ли ты тому, кто в этом нуждается или тобой пожертвованные рубли окажутся в руках мошенника. Важно, что твоё сердце не осталось безразличным в чужой беде. Именно это видит
