себя агрессивно, со стремлением к мирному жизнеустройству. Свойство же глиняных черепков разбиваться при столкновении с железом на мелкие кусочки отражается в последующем разделении европейских, ближневосточных и североафриканских стран на еще меньшие составляющие в результате взаимных войн (которые, казалось бы, должны были приводить к противоположному результату – единению).
В стихе 41 упоминается «глина горшечная» – חסף די־פחר <хаса́ф ди-фаха́р>. Буквально это выражение означает «глина горшечника» (פחר <пэха́р> – «горшечник»). «Горшечником», по отношению к «сосудам глиняным» – созданным Им людям, в Писании именуется Сам Бог (Ис. 29, 16; 45, 9; Иер. 18, 6). В каком же смысле индивидуально-совестливая, подлинно человеческая духовная составляющая «разделенного царства» (символическая «глина») может быть приписана непосредственно Творцу – «Горшечнику»? Да в самом прямом: ведь по Его воле произошло распространение христианства и ислама как духовных сил, инспирировавших «пробуждение человечности» в железном строе бывших римских владений. Другое дело, что «глина» человечности существует в современных обществах в застывшем и расколотом виде – в образе «глиняных черепков», будучи лишена и животворного воздействия Духа Божьего, и необходимого единства. Посему царство и именуется פליגה <фэлига́> — «разделенным» или «разделяющим». Разделены не только «железо» имперского сознания с «глиной» самосознания религиозно-гуманистического, но и отдельные «глиняные черепки», которым до наступления Царства Божьего не дано вновь сложиться в единый «сосуд» – сообщество, утвержденное на истинной, всеобщей религии. Кроме того, и сами вновь образуемые нации и создаваемые ими государства все время пытаются произвести «разделение», разграничение между областями веры и знания, религии и политики, требованиями личной морали и государственными интересами и т. п., что особенно ярко проявляется со времен Ренессанса и Реформации до наших дней.
… И вот, завершая изложение сна, Даниил снова говорит царю об истукане в целом:
Ты видел его, доколе камень не оторвался от горы без содействия рук… (Дан. 2, 34)
Само выражение «Ты видел его, доколе.» весьма знаменательно: истукан, конечно, был виден царю и далее, до самого его сокрушения (ст. 35 и 45); и, однако, внимание Навуходоносора переключилось с истукана на летящий камень с самого первого момента «отрыва», отделения камня от горы. До этого созерцаем был только истукан.
Что же скрывается за образом этого «камня», какой исторической реальности он соответствует? Это – важнейший вопрос! Ведь «камень» призван стать новым, всемирным и вечным царством, уничтожившим и заменившим все прежние, иначе говоря – новым способом жизни человечества на земле:
… А камень, разбивший истукана, сделался великою горою и наполнил всю землю. (Дан. 2, 35)
К разгадке этого образа нас отчасти подводит само обозначение камня,
