Но только не с чем-то подобным.
Это уже серьезно.
Поскольку над всеми этими телами – одни и те же римские цифры, нанесенные краской из аэрозольного баллончика, Адаму не нужен патологоанатом, чтобы прийти к совершенно определенному заключению. Номер шестнадцать практически полностью разложился и почти до костей обглодан пирующими крысами, некоторых костей не хватает – видимо, растасканы по норам для продолжения банкета. Номер двенадцатый – тело, найденное сегодня? – все еще на самой ранней стадии разложения.
Адам это понимает, Джейми это понимает… Старший детектив-суперинтендант Марш тоже это понимает, иначе бы его здесь не было.
Убийца ведет обратный отсчет.
И это только начало.
Глава 3
Перед сном она всегда проделывает одну и ту же процедуру. Проверяет обе двери – на переднюю должна быть накинута цепочка, задняя заперта на оба замка. Смотрит, все ли окна закрыты. Повсюду выключает свет – но не раньше, чем выйдет из той или иной комнаты, все еще купаясь в пятне света из соседней. Убеждается, что зажглись воткнутые в розетки светодиодные фонарики ночной подсветки. Ярко и обнадеживающе.
Когда она наконец добирается до спальни, Фил, как обычно, уже лежит под одеялом. Она завидует простоте его жизни. Сегодня по его дыханию можно судить, что он уже почти заснул. Медленному, надежному, размеренному. Она включает ночник рядом со своей кроватью – он детский, но это как раз то, что ей требуется. Проектор-планетарий отбрасывает на потолок звезды, заливая спальню холодным голубоватым сиянием.
Выключив верхний свет, она ложится в постель рядом со своим бойфрендом. Тот перекатывается на бок и притягивает ее к себе, обхватив рукой за талию и переплетясь с ней ногами. Полная безопасность.
Проснувшись, она сразу понимает: что-то не так. Словно ощущает на себе темноту, укутавшую все вокруг, густую и удушающую. Открывает глаза. Ничего. Дыхание у нее учащается. Ночник выключен – в комнате кромешная тьма. Ее руки шарят над одеялом, пытаясь найти Фила, но касаются лишь холодных простыней.
И в мгновение ока все возвращается. Чувство одиночества, темнота. Звуки за окном: уханье совы, повизгивание лисы… А потом и еще что-то. Вроде как животное, но при этом и несомненно человеческое. Плач, вскрик боли. Полный тоски и ужаса.
Она лежит в своей постели, неподвижно застыв и вцепившись руками в одеяло; моргает и прищуривается, пытаясь заставить свои глаза увидеть что-нибудь – хоть что-нибудь в темноте. Наконец набирается сил, чтобы дотянуться до прикроватного столика. Пальцы нащупывают гибкий провод, тянущийся от лампы, затем пластмассовый выключатель на нем, и она щелкает им. Но ничего. Совсем ничего. Она начинает всхлипывать. Сначала тихо, а потом все громче и громче, пока не срывается на крик. Прерывается лишь на то, чтобы судорожно хватить воздуха ртом, и сразу же опять кричит.
И вдруг чувствует рядом с собой чье-то тело. Сильные
