ожидать
Другую бесконечно. Мне привычно
Влюбляться, от того же умирать.
И чувство опадающих деревьев
Не покидает улицы души.
Я – птица, что без голоса и крыльев,
Что по ночам скитается в тиши.
Рыдаю так бесшумно, безобразно,
Хотя любовь – зараза и чума,
Себя давно обманывать напрасно,
Со школы зная – горе от ума.
А впрочем, как обычные поэты,
Теперь я жизнь обыденно живу,
Висок не охлаждая пистолетом.
Я все равно ж когда-нибудь умру.
Осенняя немилость
Сквозь окна пыльного вагона
Ловлю последние лучи.
О солнце, не разгорячи
Свободу теплого перрона.
Мне так легко, и мимолетно
Слегка проскакивает мысль,
Что ты сама взлетела в высь,
Волос касаясь расторопно,
Моих каштановых колосьев,
Лаская тело впопыхах.
Я жить хочу на синевах,
Забросив жизнь и всех забросив.
А все же ты не испарилась,
Как капля утренней росы,
Утикали счастливые часы,
Теперь амурная немилость.
А за окном смешали краски:
Багрянец, желть, голубизна,
Я, сытый осенью сполна,
Дремлю под солнышком при тряске.
И если вдруг мне мимоходом
Беда узнается про мир,
Что луч – не мой ориентир,
Ты мне останешься восходом.
По бульвару
Иду вразвалку по бульвару,
Проходят мимо господа.
Я путь держу в свою хибару,
Чтоб их не видеть никогда.
Кругом магазы и витрины —
Поди купи, что захотел,
А я желаю георгины
Для там, одной, но опустел
Прилавок с этими цветами,
И нет похожих нихрена.
Иду, иду между домами:
Стена, стена, стена, стена.
Потом наверх глазами зыря,
Невольно думаешь о том
Как у тебя, студента – шныря,
Вся жизнь размешана с дерьмом.
Потом в подъезд, в родные двери,
И снова, снова горевать.
Я б умер в этом интерьере —
Без таинств, чтобы не соврать…
Книга дней прошедших
Открою книгу дней прошедших,
С тоской и грустью вспоминая
Ряды цветов уже отцветших
И гром с грозой в начале мая.
Тебя, мой ангел ненаглядный,
Мой нежный хрупкий херувимчик,
Я поселил на лист тетрадный
(Как небосвод, он бел и дымчат).
Лежат на памяти раздольно
Года ребячества шальные,
И доживать предельно больно
Во времена уж непростые.
Прости меня, родное пламя,
Мой огонек, моя стихия.
Душа колышется, как знамя,
Но ты моя анестезия.
И в дни
