на шею удавку. В это мгновение Виктор закричал: «Витька, тикай!», выхватил из костра пылающие сучья, вскочил и стал ими размахивать, неистово тыкая огнем перед собой. Потом стал кружить на месте, грозя своим оружием. Матвей Лукич отшатнулся, потом проворно отскочил в сторону. И вовремя, иначе пылающая головешка угодила бы ему в лицо.
Крысиный поток остановился, но тут же начал оплывать, окружая, пляшущего на месте безумца. Тот в бешеном темпе тыкал в заостренные оскаленные морды огонь! Еще и еще! Передние ряды остановились, ослепленные, опаленные, смрад горелого мяса повис в воздухе, но на передних наползали сзади, толкали, теснили передних к огню. Их было множество! Они окружали Виктора, и он очень быстро оказался на крохотном островке среди колышущейся массы грызунов. Тогда он пробил себе путь к наваленным в кучу еловым ветвям с высохшей мертвой рыжей хвоей. Та вспыхнула как порох. Жар опалил ему лицо, но он стал хватать, обжигая ладони, полыхающие сучья и бросать их в копошащуюся массу волосатых тел. Истошный крысиный вопль взлетел над побоищем. На место мертвых тварей из леса наползали все новые и новые. Виктор, расчищая себе дорогу огнем, пробился к подлеску и забросил несколько дымящихся поленьев в колонны ползущих грызунов. Старый сухой валежник и стоящие мертвые иссушенные солнце ели вспыхнули. Сноп искр взметнулся вверх и рев огня заглушил испуганный крысиный писк. Он оглянулся. Сзади, от берега наступали новые полчища. Тогда он поджог сухую траву, отсекая их от себя. Порыв ветра погнал пламя по высокой траве к берегу и вправо, по склону вверх к тому месту, где стояла палатка. По дороге загорались сухие листья низкорослого шиповника. Колючие ветки вспыхивали, и огонь неудержимо рвался к вершине скалы. Там ветер подхватил искры и бросил их на влажные янтарные смоляные потеки на стволах. Огонь бушевал.
Матвей Лукич зачарованно смотрел, как беснуется сумасшедший в центре огромного костра. Когда он увидел, что занялись кусты возле пришвартованной лодки, он чертыхаясь бросился к ней. Проскочил полосу пламени, опалив себе волосы и лицо, свалился в воду и подполз к носу лодки, привязанной к березе. Он закричал от боли, когда схватился за раскаленную цепь. Долго дергал замок, обжигая пальцы и загораживаясь от наступающего пламени. Ключ никак не входил в замок. Он видел, как задымилась на нем куртка, готовая вспыхнуть. Наконец, ключ провернулся и цепь распалась. Он рванул её и, загребая сапогами воду, стал выталкивать лодку из наступающего пламени. Тяжело перевалился через борт и, пробравшись к мотору, рывком опустил его в воду, дернул тросик зажигания и с первого же раза завел двигатель. Лодка, задрав нос, стала удаляться от берега. Высокая волна, поднятая ветром, с силой ударяла и подбрасывала плоскодонку над водой. Матвей Лукич скривился от боли: опаленные ладони наливались пузырями, лоб саднил и нестерпимо жгло правую щеку. Он посмотрел на пластиковую канистру с бензином. Уровень плескался
