другой момент я бы обрадовалась его появлению. И в этот могла благодарить, что приблизил мое спасение от запаха истинного, но, проклятье, как же Дрейк не вовремя!
Когда еще представится возможность обсудить гипотетическое сотрудничество с Малиным?
Здравомыслие не моя сильная сторона в данный момент, учитывая, что наброситься на Малина не кажется мне плохой идеей. Пусть и неадекватно, я все же соображаю.
Малин совершенно точно способен получить доступ к информации, до которой мне никогда не добраться. Я приезжая. Биомусор Амока. Двери передо мной закрыты наглухо. Я могу стучаться в них головой, но быстрее расшибу лоб, чем пробью хотя бы щель.
– Я ее не касаюсь, – Малин не отпускает моих глаз.
Ногтями вдавливаю плотную ткань в ладони, вынуждая трезветь. Только не выходит!
– Сейчас – да, но я уверен, что уже полапал, – голос Дрейка помог балансировать на более ровной поверхности.
Не дал упасть. Вернее, пасть… Прыгнуть в руки чертового столичного!
– Подожди, мы еще не закончили, – Малин не отвел взгляд.
Ему все равно? Он ничего не чувствует?
Я одна страдаю за двоих? Почему? Даже у истинности нет справедливости?
– Сперва получи мое разрешение на использование моего слейва, установи плату, я ее приму или не приму. Какого черта я должен рассказывать тебе правила?
Разрешение на использование?
Резко смотрю на Дрейка. Взгляд не сразу сфокусировался на знакомом лице в полумраке комнаты.
Установить плату? Плату за использование?
Я не вещь!
Хочется рычать от злости и… не только. Спокойствие и равнодушие Дрейка продлевает жизнь раздражению. Нечему удивляться. Он сразу говорил о том, для чего нужны приезжие – служить столичным. Он искренне верит в это, живет с этим всю жизнь, и винить его в устоявшемся глупо.
– Правила, – Малина запрокидывает голову и смеется. Перевел взгляд на Дрейка. – Ну, говори, что ты хочешь?
Вцепиться бы им в глотки. Двоим. Перегрызть к чертям. Но тогда они не осознают, не поймут. Ничего не поймут.
Очередной внутренний толчок изнутри. Болезненный импульс безжалостно толкает вперед. Сделать шаг – всего один – и прижаться к Малину. Обвить руками, ощутить тепло под ладонями, вдохнуть его. Полностью.
Вонзаю клык в закушенную губу. По языку растекается металлический солоноватый привкус.
Не двигаться. Только не шевелиться. Не дать себе повода коснуться его. Проклятого истинного.
Он неотрывно смотрит в одну точку. Шею обжигает его взгляд – озадаченный, диковатый. За верхней губой язык прокатился по зубам.
О чем он думает в этот момент? О чем он вообще может думать, когда я готова умереть прямо здесь, лишь бы ничего не чувствовать? И сразу другой вопрос: почему его должны волновать мои ощущения?
«Потому что я его истинная, и он должен страдать вместе со мной!» – истошный вопль остается внутри. Наружу вырвался лишь судорожный выдох.
