машинах? – переспросила женщина. – Это да, мальчик. Это ты прав. Обхохочешься просто, блин.
Она слезла с мотоцикла, пнула его и села на песок рядом.
– Сломался? – спросила Василиса.
– Сломался, блин. Чёртова ржавая железяка. А пешком отсюда идти обалдеешь. Скорее сдохнешь, чем куда-то дойдёшь, блин блинский.
– Можно я посмотрю? Я разбираюсь немного.
– Немного и я разбираюсь. Достаточно чтобы сказать, что это полная задница. Вилку кардана обломило. Мотор работает – а толку?
– Ого, здесь карданный привод?
– А как ты хотела? Это же тяжёлый мот. Если бы там шлицы срезало, или упругую муфту порвало – можно было бы что-то придумать, а тут вилка шарнира переломилась у основания. И что с ней делать? Соплями приклеивать? Тут даже сварка не удержит, там нагрузка очертененная. Литровый оппозитник! Пятьдесят сил! Тащит как трактор! – сказала она с гордостью.
– Ого! – покивала уважительно Василиса. – Мощная штука.
– Не то слово. А вот кардан – говно. Ну, то есть, родной-то у него нормальный, а этот от другого мота, ноль шесть, тридцатисильного. Не нашла родной. И как назло – в сыпуху заехала, буксанула, добавила тяги – и порвало к чертям. Сижу теперь, загораю.
– А можно я всё-таки гляну?
– Да хоть обсмотрись!
Женщина ещё раз пнула мотоцикл и отошла, с трудом поставив его на подножку. Василиса подумала, что это слишком тяжёлая для неё техника, непонятно, как она вообще справляется. Приглядевшись, поняла, что это даже не женщина, а молодая девушка, вряд ли старше двадцати, очень худая, почти тощая. Просто солнце, песок, ветер и машинное масло – не лучший макияж.
– Отвлеки её, пожалуйста! – шепнула она Лёшке. – Чтобы она на меня не смотрела.
– Как?
– Заболтай. Давай, трынди о чём угодно, как ты обычно делаешь…
– Тётя, а тётя? – спросил Лёшка. – А как вас зовут?
– Сейчас меня зовут просто Худая, – вздохнула она, – и если мне и дальше так же не попрёт, как сегодня, то с этим дурацким именем я и сдохну.
– Какое странное имя! Вот меня Лёша зовут, Алексей. Сестру мою – Васькой, то есть Василисой.
– Я пока мелкая была, меня Песчаной Белкой звали, – сказала девушка. – А потом выросла и подалась в Худые.
– Это как? – заинтересовалась Василиса, снимая защитный чехол с крестовины кардана.
– Ну, у нас женщина, как становится взрослой, решает – в Худые она идёт или в Толстые. Если в Худые – то дальше как мужчина: ходит в набеги, живёт с колёс, имеет долю в добыче, грабит караваны, охраняет караваны, ищет топливо и колодцы, ну и всё такое. Никто её не защищает, не хочешь проблем – умей за себя постоять. Если тебя, к примеру, зажмут в кустах и… – она оглянулась на слушающего её, разинув рот, Лёшку, – в общем, сама будешь виновата. Или если залетишь от кого по пьяни, тоже сама расти как хочешь, никто тебе не должен.
– А что такое «залетишь»? – спросил Лёшка.
