давно обратила внимание: самый простейший вопрос, который обычно решался за пять минут, там превращали в проблему вселенского масштаба. Вместо конструктивного обсуждения стратегии, текущих дел и оперативных задач на этих мероприятиях часто устраивали разборки, сводили личные счеты и безобразно скандалили. Создавалось впечатление, что проводили их исключительно для того, чтобы испортить людям настроение и окончательно все запутать.
Но апофеоз наступал, когда после кратковременного отсутствия на работу возвращался Олег Сигизмундов. Глава медиахолдинга искренне полагал, что, пока он подписывал контракты, загорал на Сейшелах или охотился на львов и носорогов в Африке, коллектив распустился, сотрудники обленились, а работа велась из рук вон плохо. Поэтому на следующий день после прибытия Сигизмундов обычно созывал на совещание высшее руководство канала и устраивал разнос своим замам, директорам, главам редакций и начальникам управлений.
Изрядно потрепанные, получившие хорошую порцию адреналина и ценных указаний, они в свою очередь тоже собирали подчиненных – начальников отделов, ведущих программ, дикторов, старших редакторов, корреспондентов и всякую мелкую сошку, чтобы намылить им холку за нерадивость и преступное легкомыслие. На канале в такие дни царила атмосфера уныния и безысходности, как в осажденной крепости перед неизбежной капитуляцией. С легкой руки кого-то из остряков-журналистов эти совещания в коллективе назывались лоботомией.
Сегодня был именно такой день, о чем Даша узнала сразу же, как пришла на работу.
– Началось! – трагически закатив глаза, сообщила ей Элеонора Кисловская, едва Даша переступила порог их комнаты. – Матвей у Сигизмундова уже третий час сидит. Наверное, скоро до нас очередь дойдет. Ах, как не вовремя! Лиза звонила, задерживается неизвестно насколько – врезалась в какой-то «жигуль», помяла ему весь багажник и теперь ждет гаишников.
– Она может еще долго их ждать. Я в последний раз ждала их почти пять часов, – меланхолично заметила Маша Соловьева, которая обслуживала экономические и социальные программы и потому, наверное, всегда была невозмутима, как биржевой аналитик в период стагнации рынка.
– Вот ты ее и подстрахуешь, – нервно отреагировала Кисловская. – Девочки, вы в курсе, что у Молочникова? Если нет, звоните Лизе, она все равно там сейчас ничего не делает. Сидит, запершись, в своем «Рено» и боится.
– Чего боится? – поинтересовалась Даша.
– Не чего, а кого, – уточнила Кисловская, закуривая. – Хозяина «Жигулей». Он в багажнике вез ящики с помидорами из собственной теплицы. На рынок, что ли? Лизиными стараниями в багажнике сейчас сплошной томатный сок. За это мужик сначала плюнул ей на капот, а потом забрался на него и дважды подпрыгнул. Я даже слышала, как он там гремел. Видимо, уже лез на крышу.
– Так он помял капот? – В голосе Маши Соловьевой послышались заинтересованные нотки автомобилиста-любителя. – И крышу?
– Откуда я знаю? – пожала острыми плечами Элеонора,
