профессору! – вступил в разговор генерал-адъютант Бибиков. – Молодёжь совершенно отбилась от рук! Ещё немного и они перестанут при встрече прикладывать руку к козырьку и уступать дорогу. Позвольте узнать, какое же наказание постигло бунтарей?
– Троих исключили, ещё двое получили выговоры, а зачинщик отправлен в карцер, – с довольной ухмылкой ответил Ключников и снова бросил грозный взгляд на сидящих напротив.
Наконец-то к столу подали горячее, и гости вооружились ложками. Спустя несколько минут осуждающее молодёжь бурчание сменилось восторженными возгласами.
– Чудесный суп-пюре, не правда ли?! – заискивая, к Петру Витольдовичу обратилась Анфиса Карловна. И, не дожидаясь ответа, тут же продолжила:
– Пётр Витольдович, слышали ли вы что-нибудь о художнике Монашкине? Очень талантливый и благочестивый молодой человек!
– Признаться, я впервые о нём слышу, – любезно ответил Пётр Витольдович. – Но, если он и в правду талантлив, я уверен, что в скором времени мы прочтём о нём в газетах.
После этих слов Анфиса Карловна часто закивала головой, давая понять Петру Витольдовичу, что она разделяет его мнение. При этом шишка седых волос то и дело скакала на её узкой голове.
– Анфиса Карловна, вы это о ком?! – с другой стороны стола послышался вальяжный голос художника Каралькина. – Кто этот Монашкин?! Один из тех шарлатанов и бездарностей, которые называют свою примитивную мазню особым видением?
При этом Каралькин ехидно улыбнулся, все гости зашептались и послышались смешки.
И без того навыкат, по-старчески мутные, глаза актрисы округлились, а шишка на её голове задрожала от возмущения.
– Как это понимать, Николай Ильич?! – взвизгнула Анфиса Карловна. – Вы допускаете, что какой-то шарлатан смог бы привлечь внимание моей уважаемой персоны?!
И тут глаза гостьи вытаращились так сильно, что она стала походить на китайского мопса. Увидев это, Каралькин решил промолчать.
– Николай Ильич! – произнёс Пётр Витольдович, дабы вступиться за бедолагу Монашкина. – Не вижу повода недооценивать это молодое дарование. Согласитесь, у молодёжи всегда есть козырь – время.
Услышав это, Анфиса Карловна снова подобострастно закивала головой. А набивший рот билгорайским пирогом Каралькин только развёл руками, не имея возможности что-либо ответить.
Гости практически доели суп-пюре, и к столу подали треску.
Заскучавшая Агнешка заметила, как виолончелист Нахалов что-то шепчет на ушко балерине Стручковой. Балерина хихикала, прикрывая ладошками своё разрумянившееся личико, на котором под правым глазом красовался жёлто-зелёный синяк.
– Что это у вас под глазом? – громко с искренним любопытством спросила Агнешка.
Веки балерины вздёрнулись вверх, и на лбу проступили капельки пота.
– Неудачный «па де пуасон», – смущаясь, ответила гостья. – Извините,
