тихонечко ревела в своей комнате.
Золотарёва Жанна – главная звезда класса – отреагировала первой. Ей было положено по статусу. Именно Золотарёва определяла настроение дня в восьмом «В». И как правило, тем, кого она на сегодня назначала мишенью, это настроение не нравилось.
– Не, ну то, что Громова со своим волшебством двинется окончательно, было, конечно, ожидаемо, – лениво протянула Золотарёва, глядя на Еву.
В классе раздались смешки.
Арина, сидевшая рядом с Евой, покраснела и открыла было рот, но Ева сжала ее ладонь под партой, прося не вмешиваться. Ева, возможно, уйдет отсюда и больше никого из них не увидит, а Арине здесь еще учиться три года.
– Ну а куда ей еще, кроме волшебного класса? – заметила Вика Моросова, лучшая подружка Жанны. – Как там? Не осилил учебники, иди в волшебники.
Смешки перешли в хохот.
– Блин, прикиньте, Громова как вернется из этой своей летней школы, как нашлет на всех нас порчу, – заржал Костик.
В принципе, Ева была бы не против уметь это делать, чтобы остановить поток их бессмысленных шуток. Самое паршивое заключалось в том, что они не видели проблемы в своих издевательствах. Они ведь никогда не бывали теми, над кем насмехаются.
– Не, она же у нас волшебница. Она к нам уже не вернется, – с притворным сожалением произнесла Золотарёва и добавила: – Нужно устроить проводы Громовой в последний путь.
– Венок закажем, – подхватил Костик, а потом повернулся к Еве и совсем миролюбиво спросил: – Ну зачем тебе волшебство, Ев?
Ева знала, что на вопрос не нужно вестись – за этим последует новый виток насмешек. Но этот почти нормальный тон, обращение по имени и то, что Костик к ней повернулся, заставили ее ответить. Она, дурочка, каждый раз еще надеялась, что случится чудо и они наконец поймут, что ведут себя как идиоты.
– Мне просто нравится волшебство, – сказала она, покосившись на спину Женьки Жарова, который не спешил присоединяться к общему веселью. Он даже не обернулся – так и продолжал рисовать какую-то ерунду на доске: то ли смерть в балахоне, то ли всадников апокалипсиса.
– Это не лечится, – вынес вердикт Костик.
У Евы было гадко на душе. Отчасти от того, что в чем-то они были правы: грезить волшебством в наше время было как пользоваться кнопочным телефоном – удел совсем уж старых людей, которые никак не могли приспособиться к новой жизни.
Волшебство не просто вышло из моды, оно высмеивалось и критиковалось. Волшебные должности упразднялись. И если раньше из каждого утюга говорили о том, что использование волшебства в повседневной жизни неоправданно, потому что затраты волшебника несопоставимы с мизерным результатом, то вскоре о волшебстве перестали упоминать вовсе. Оно вроде бы еще существовало, но никому не приходило в голову им пользоваться. В школах пропали волшебные классы, люди разучились колдовать. В битве за умы людей волшебство
