мексиканец?
Она не знала, почему вдруг спросила. Наверное, потому, что буквально вчера прочитала, что по стране доля преступлений, совершенных афроамериканцами и испаноязычными, в несколько раз выше, чем совершенных белыми.
– Колумбиец. А это имеет значение?
«Черт! Наверняка прозвучало как обвинение», – обругала себя Кэтрин.
– Нет, – попыталась оправдаться она. – Просто решила уточнить. Предпочитаю знать о людях все.
– Зачем? – прищурился парень. – Выпить со мной на брудершафт и не забыть поздравить с Днем независимости Картахены?
– Что? Нет.
Хорошо, что в темноте было не видно, как ее щеки покраснели.
Он сделал пару шагов, будто обходя ее по кругу, а поравнявшись с ней, наклонился и прошептал:
– Одиннадцатое ноября. Просто чтобы ты знала. Запиши, – и толкнул локтем ежедневник, который она до сих пор сжимала в руках. – А то забудешь.
Зачем она кивнула? Господи, ну что за идиотка!
Сдался ей этот день Картахены. Взяв себя в руки, она произнесла:
– Итак, сто шестьдесят часов. Если один месяц тюрьмы приравнивается к сорока часам общественных работ, то что же ты натворил?
– Ого, – рассмеялся парень. – Прям так сразу, без прелюдий?
– А чего тянуть?
– Ладно, – выдохнул он и провел пальцами по густым волосам, отбрасывая их со лба. – Но ты сама захотела знать. У Вита, старшего брата моего отца, маленький, но приносящий хорошую прибыль наркокартель, пока отлаженный только на западном побережье, но мы работаем над его расширением. И две фабрики на севере Колумбии, поставляющие через границу примерно по сотне кило кокаина в месяц. Обычно мы используем для дропа подростков-нелегалов, но Дин, этот чертов ублюдок, сломал ногу, пришлось мне его заменить, и вот, как видишь, взяли.
Если бы Кэтрин нагнулась чуть ниже, то ее челюсть точно бы ударилась об пол. Это что, теперь у нее под надзором подрастающий Пабло Эскобар?
А если в Лиге плюща узнают? Не дай бог его имя засветится где‑то в ее школьных бумагах – и будущему конец! «Дерьмо! – закрыла она глаза. – Какое же дерьмо!» А Хитклифф все продолжал рассказывать:
– В тот раз еще и траву пригнали, но раскуривалась она в край плохо. Пришлось полпартии сжечь. – Он вдруг рассмеялся, как будто не смог сдержать рвущийся наружу хохот. – Слышала бы ты, какой гвалт стоял потом над тремя улицами вниз по Миссисипи-роуд. Долгая история, – махнул он рукой. – Так что сезон не удался. Денег
хватило только вытащить из тюрьмы да срок скостить. А остаток, как понимаешь, пришлось отработать.
Что? «Запах горящей травы на три улицы вниз по Миссисипи-роуд?»
О господи! Кэтрин привалилась плечом к стене, словно пытаясь хоть у нее найти поддержку. Сколько «Миссисипи раз, Миссисипи два, Миссисипи три» нужно отсчитать, чтобы отмотать назад случившееся и никогда об этом не слышать?
– Черт, да ты несостоявшийся беглый преступник? –
