по-другому Курош вел себя в трезвом виде. Не проходило ни одного дня, чтобы он собственноручно не избил пятнадцать-двадцать человек из команды. Это было для него своего рода спортом. Провинившегося матроса он долго ругал, постепенно повышая голос, как бы накаляя себя. А потом закидывал руки за спину, и это был верный признак того, что сейчас же начнется расправа. Так поступал он всегда. Долгое время я не понимал этого приема. Матросы пояснили мне. Оказалось, на пальце правой руки он носил перстень с драгоценным камнем. Закинув руки назад, Курош поворачивал перстень настолько, чтобы можно было зажать в кулак драгоценный камень: так лучше не потеряешь его. И только после этого обрушивались на матроса удары.
Иногда Курош применял наказания более утонченные, с некоторой долей фантазии.
Однажды гальванер Максим Андреевич Косырев обратился к нему после завтрака с просьбой:
– Ваше высокоблагородие, разрешите мне сегодня на берег?
– Зачем?
– В церковь сходить. У меня сегодня день ангела.
Курош переспросил:
– День ангела, говоришь?
– Так точно, ваше высокоблагородие!
Курош подумал с полминуты, а потом, как бы сочувствуя тому, промолвил:
– Иди за мною.
Привел гальванера на рубку и, не повышая голоса, приказал:
– Стой здесь и смотри на небо. Как только увидишь своего ангела, сейчас же доложишь мне.
Косырев, не понимая такого распоряжения, удивленно уставился на старшего офицера, а тот сразу заревел:
– Я тебе приказал на небо смотреть! А ты не слушаешься!
Ударив кулаком в подбородок, он схватил руками голову гальванера и запрокинул ее назад. Целый час Косырев стоял на рубке и все смотрел на небо. Перед подъемом флага к нему поднялся Курош и спросил:
– Видел своего ангела?
– Никак нет, ваше высокоблагородие!
– Ну ладно, отправляйся на берег.
Многие из матросов на судне старались завести дружбу с коком. От него, когда он резал мясные пайки, можно было получить кость. Счастливец в таких случаях скрывался в «шхерах» – за двойным бортом или в каком-нибудь закоулке судна, чтобы не попасться на глаза начальству. Там в одиночестве он отшлифовывал зубами свою добычу до блеска.
Так водилось на всех кораблях, так было и на крейсере «Минин».
И вот как-то наш писарь второй статьи Охлобыстин получил от кока здоровенную кость от бычьей ноги – сочную, с махрами мяса, с мозгами. Но не успел он отойти от камбуза, как на него, словно ястреб, налетел Курош. На этот раз обошлось без мордобития. Старший офицер приказал писарю взять кость в зубы, а потом повел его, схватив за ухо, на бак. Два часа виновник простоял с костью в зубах, словно собака, бледный, не знающий, куда спрятать глаза от стыда.
Нарвался и я однажды на Куроша. Он увидел
