мы заработали, избавляя от этой пакости менее одаренных сокурсниц? А сокурсников?
Кивнув, я усмехнулась:
– Парни выгодней. Они приплачивают сверху, чтобы никто не узнал об их обращении к сокурсницам-недоучкам.
Мы шли по оживленным улицам, перебрасывались короткими фразами и совершенно не представляли, что делать дальше. Увы, но Нольвен не сможет поступить в Сагертскую Военную Академию. Нет, не так. Она не сможет поступить на бесплатное место – не тот профиль. У нее уклон в зелья, а там… Военной академии не нужны чистые зельевары. Как оказалось, Высшей Академии Исцеления тоже чистые зельевары не нужны. А про академию Стихий я и вовсе умолчу: никто не знает, что там происходит и куда потом идут выпускники этого самого закрытого учебного заведения.
– Куда пойдем? – тихо спросила Нольвен.
А я только плечами пожала. Сегодня весь наш курс должен был праздновать в ресторации. Собственно, почему был? Они и будут веселиться до полуночи, а после бабочки взлетят в небо и раскрасят его фейерверком. Но мы…
– Давай для начала ко мне, – решила в итоге я. – Разорим кухню, налопаемся вкусностей и будем думать. И обновлять друг на друге заклятья, потому что…
– Плакать хочется? – участливо спросила Нольвен. – Мне тоже.
– Мне больше хочется бить посуду, – честно признала я.
И тогда подруга негромко шепнула:
– А мне хочется вспомнить то, чему меня учила мама. Когда они с папой еще жили дома.
О, наука урожденного мастера проклятий…
– Меня сдерживает только то, что тебе за Стевена еще замуж выходить, – с чувством добавила Нольвен. – Иначе ходить ему с лишаем и гнойниками.
– Обнови на мне заклятье, – выдавила я.
От этой простой истины, высказанной подругой, мне резко поплохело. Мы со Стевеном обручены еще до первого курса. Так решили наши родители, и у нас было пять лет, чтобы привыкнуть друг к другу. Привыкнуть до любви, как я думала. Ведь Стевен вел себя как настоящий мужчина – он красиво ухаживал, заботился и не обращал внимания на других девиц. И не подпускал ко мне никого из сокурсников. Даже наша с Нольвен подпольная врачевальня тщательно скрывалась от Стевена. Конечно, первые несколько лет у нас были сложности, но потом все как-то сложилось. И теперь – развалилось.
– Ты чего? – Подруга аккуратно тронула меня за плечо.
– Мне плохо, – мрачно ответила я.
Свернув у пекарни, мы вошли на территорию нашего особняка. Ухоженный сад уже не радовал своими яркими красками. Как и развешенные всюду праздничные ленты и шары – матушка расстаралась.
– Мэль? – Мама сидела с книгой на террасе. – А где Стевен? Почему вы не празднуете?
– Ресторация заказана на вечер, – напомнила я. – А Стевен… Не знаю, хватит ли ему совести прийти сюда.
С этими словами я вошла в дом и сразу же направилась на кухню.
– Танира, ничего не спрашивай, все плохо, мы должны поесть, – трагично
