было судить по его длинным, закинутым назад вьющимся седым волосам. На его лице складками лежали морщины, и только выпуклые черные глаза блестели особенно ярким, несвойственным старости блеском.
Остальные семь человек, нацепив кокарды, особенного подобострастия перед председателем не выказали. Они остались в тех же совершенно непринужденных позах, в каких были раньше. Один даже совершенно развязно обернулся и спросил:
– Ну что, есть известия из Крыма?
Председатель отрицательно покачал головой и ответил:
– Никаких!
– Да что она там, забыла о нас, что ли?
– Экий ты... – стал возражать Крыжицкий, – разве близок свет Крым?! Пока оттуда придет что-нибудь!
– Ну а что этот молодой человек? – обратился к нему председатель.
– Николаев? – переспросил Крыжицкий.
– Да.
– Еще не являлся. Моей визитной карточки тогда, в ресторане, он так и не тронул на столе и даже не прочел моего адреса.
– Надо было все-таки дать ему знать; нельзя ни в коем случае упустить его!
– Я взял его на себя, – успокоил Крыжицкий, – так уж и сделаю все, что нужно. Надо дать ему время почувствовать свое новое положение.
– А где он теперь?
– Нанял комнату у одного чиновника и переехал туда.
– Ну так ты следи за ним, – сказал председатель и, сочтя разговор о молодом человеке законченным, достал из кармана довольно увесистый кошелек и сказал:
– Получена ассигновка из Франции!
Лица у присутствующих посветлели. Один Крыжицкий совершенно равнодушно глядел на то, как председатель раздвигал кольца кошелька и доставал оттуда золотые монеты, блестевшие при свете яркой масляной лампы.
Председатель разложил монеты на семь равных стопок и показал на них: получайте, дескать.
– Надо отдать справедливость, – заметил член этой компании с голубой кокардой, – счет в Париже ведут добросовестно!
– Лишь бы быть здоровым! – улыбнулся другой, пряча деньги в карман.
– А у меня есть новость, – сказал третий, у которого была красная кокарда. – Не знаю только, можно ли будет тут сделать что-нибудь?!
– Говори, а там посмотрим! – остановили его.
– Дело в том, что существует графиня Савищева!
– Ее сын – приятель с моим Николаевым! – вставил Крыжицкий. Он уже называл Сашу Николаича «своим».
– Ну так вот у этой графини, – продолжал начавший разговор, – состояние от умершего мужа, и оно, по завещанию, перешло к ней. Но в этом завещании есть один прелюбопытный пункт: там сказано, что графиня может пользоваться и распоряжаться наследством как собственностью до тех пор, пока она носит фамилию Савищевой. Это муж сделал для того, чтобы она не вышла замуж после его смерти.
– Имение у него, значит, было благоприобретенное, а не родовое, раз он мог оставить его жене, а
