не уйду, было бы неплохо разукрасить лицо Сереги в нашу следующую встречу, ха!
Также, на карте были два общежития. Мужское и женское, которые располагались весьма далеко друг от друга. Очень жаль!
Значит у меня еще и комната своя есть? С новым азартом я вышел из здания школы и двинулся в сторону мужского общежития.
Глава 3
Выйдя из здания школы, я двинулся в сторону мужской общаги. Сгорал от нетерпения посмотреть на свою комнату, да и отдохнуть не помешало бы, состояние все еще не из лучших.
В общаге все было довольно обычным: пронумерованные двери, а на первом этаже общий зал, где ребята проводили время вместе. Общаться ни с кем не хотелось, поэтому тихо проскользнул мимо них и направился к двери 19, следуя номеру на моей карточке. На стене, возле двери, была инструкция как ее открыть. Впрочем, ничего сложного. Приложить карточку, от чего дверь открывалась. Уже начинаю привыкать.
Надежно захлопнув за собой дверь, я принялся осматриваться. У окна стояла кровать. На столе небрежно разбросаны книги и всякий хлам. Плюхнувшись на стул, я начал перебирать пачку писем, которые валялись на столе. Одно из них содержало знакомую мне фамилию «Михаил Соколов». Хм, Соколов …не о нем ли я читал в письме своего… «брата»? Судя по словам брата, этот Михаил был другом моей матери, который испытывал ко мне большую симпатию, чем мои кровные родственники. В самом же письме мужчина извинялся (неужели за поступки моих родственничков?) и обещал поддержку на протяжении всего обучения. Хоть он и пытался меня подбодрить, но лучше от этого мне не становилось. С хаосом в голове разобраться не так просто. Хоть я и не знал Михаила Соколова лично, но выглядело его письмо довольно искренним и простым.
С невероятной усталостью я плюхнулся на кровать. Да уж, из одной задницы я попал в другую. Интересно, если я сейчас засну, то не проснусь ли в… другом мире?
Особняк семьи Воронцовых. Поздний вечер.
Дмитрий Воронцов нервно ходил по комнате. Комната освещалась лишь свечами, из-за чего силуэт Дмитрия был похож на гигантскую черную тень демона. Его сын, Константин Воронцов, сидел в кресле и курил очередную сигару. На столике рядом стояла бутылка с виски, а в стакане плавал уже подтаявший лед. Лицо Константина выражало полное спокойствие, чего было невозможно сказать о его отце.
– Отец, присядь и успокойся, – попросил Константин с равнодушным выражением лица, понимая, что его слова не успокоят отца, а наоборот, вызовут бурю эмоций.
– Я не могу заниматься бездельем! – выкрикнул ему в ответ отец.
В лице Дмитрия Воронцова появилось заметное раздражение, и причина этого раздражения всегда косвенно заключалась в сыновьях. Дмитрий полагал, что сыновья станут идеальным продолжением его самого, разделяя планы и взгляд на жизнь.
