style="font-size:15px;"> Вокзалы и все общественные склады были переполнены продуктами.
В здании Новой Оперы, вчерне законченном, архитектор Гарнье приказал пробуравить слой бетона, на котором покоился фундамент, – и оттуда вырвался источник, бравший свое начало с Монмартра: значит, будет и вода.
Лучше было бы, пожалуй, если бы ничего не было: тогда временное правительство в первые дни своего существования не заморозило бы героический порыв Парижа, и наступление неприятеля было бы победоносно отражено!
Некоторые из мэров действовали в полном согласии с парижским населением. Малон[43] в Батиньоле и Клемансо в Монмартре открыто принадлежали к революционерам[44].
Мэрия Монмартра с помощниками Клемансо – Жакларом[45], Дерером[46] и Лафоном – временами приводила в трепет реакционеров.
Но скоро они успокоились. Что могли поделать смельчаки-революционеры, когда старая бюрократическая машина империи, хотя и под новым именем, продолжала давить бедняков!
Пруссаки подходили все ближе и ближе; 18 сентября они уже достигли фортов, 19-го заняли Шатильонское плато. Но Париж решил скорее сгореть, как когда-то Москва, чем сдаться.
Начали циркулировать слухи об измене правительства. Между тем оно было только неспособно. Власть делала свое извечное дело. Она будет его делать до тех пор, пока привилегии будут поддерживаться силой.
Если бы в это время правительство повернуло против революционеров жерла своих пушек те не были бы нисколько этим удивлены.
Но чем хуже становилось положение, тем сильнее была жажда борьбы.
Порыв был всеобщим; все чувствовали необходимость дать ему выход.
Даже «Век»[47] 7 сентября напечатал статью под заглавием «Призыв к смельчакам»…
И смельчаки явились толпой, их не надо было звать: ведь на то была Республика. Скоро, однако, волокита бюрократического аппарата, унаследованного от империи, парализовала все.
Ничто не изменилось, разве только то, что все колеса и винтики получили новые ярлыки. Надели маску – вот и все.
Фальсифицированные продукты, запасы, существовавшие только на бумаге, недостаток во всем необходимом для военных действий, скандальные барыши поставщиков, нехватка оружия – все говорило за то, что дело шло по-старому.
По признанию самого военного министра, единственный батальон, находившийся в полной боевой готовности, был батальон чиновников министерства.
– Не говорите мне об этих пустяках, – заявил генерал Гюйяр лицам, интересовавшимся вопросом о ружейных затворах.
Впрочем, самые плохие солдаты могли оказаться полезными, если бы ими командовали решительные люди, которые сумели бы заставить их с мужеством отчаяния бороться за свою свободу.
Феликс Пиа[48], чересчур недоверчивый (правда, он имел право быть таким,
Это неверно: Жорж Клемансо, будущий «тигр», реакционный министр-президент в эпоху Первой мировой войны, а в 1870 году – молодой адвокат-радикал и мэр XVIII округа, никогда не принадлежал к революционерам, а только заигрывал с ними. Во время Коммуны он держался в стороне от движения.
Буржуазно-республиканский орган, занявший враждебную позицию по отношению к Коммуне. Его редактор Гюстав Шодэ был арестован Коммуной в качестве заложника. 23 мая он был расстрелян.
