с ней, и она совсем замкнулась в себе.
Один только ее вид причинял мне боль. Я прекрасно понимал, что все из-за меня, из-за моей идеи помыть несчастных котят.
Искорки костра в волосах. Запрятались в твоих локонах, словно физалисы. Ты знаешь рецепт несчастья. Он зеленится в твоих глазах. Я сильнее прижимаюсь к вечно закрытой двери вагона.
Ты везешь птицу с перебитым крылом. Она жалостно пищит. Ты гладишь ее по голове и шепчешь, что все будет хорошо. Птичка смотрит на тебя. Вслушивается в звуки твоего ласкового обмана.
Нам говорят, что подошла новая станция. Ты выходишь. Ты всегда здесь теряешься в толпе, неся за собой очередную птицу или нового котенка. Ты прикрываешь голову капюшоном толстовки. Прихрамывая, осторожно спускаешься в низину.
Смотрю на часы, одергиваю рукав куртки и выбегаю из электрички. Белые хлопья струятся на битый асфальт. Выпускаю пар и улыбаюсь серым трещинам на небе. Я иду за тобой, а ты продолжаешь беседовать с птицей.
А вот и маленький косой дом с деревянным забором, который покрыт мхом. Из окон видны стеллажи, где сидят птицы. Слышен их глухой усталый гул. А еще жалобное протяжное мяуканье.
Вечер прохладой путается в кудрявой траве и малиной разливается по небу. Ты выходишь куда-то. Я начинаю копаться в замке и открываю дверь.
Здесь пыльно и душно. Кашляю, надеваю маску, распахиваю дверь и окна, стучу по шкафам, и голуби, галки и вороны испуганно вылетают. Уклоняюсь от их крыльев и выдыхаю. Кошки и котята с криком выбегают за ними.
Осматриваюсь. На кухне рядом с часами висит старое чучело попугая. Я смотрю на наши фото, где ты еще в брекетах, с жидкими косичками и искренней улыбкой. Оставляю на столе деньги и записку.
Однажды ты прекратишь это. Однажды ты простишь себя. И может быть, наконец увидишь, что пришла зима.
За тортом
Высокий-высокий потолок ускользает в темноте. Она напихалась в углы, испуганная светом. А он розовыми лучами купает кабинет изо в тепле весны.
Сверкающими бусами и подтаявшими сонными конфетами мы украшаем лестницу, круто ведущую наверх в небольшую комнатку. Наверное, там предполагали расположить технику.
Арина пододвигает стул и начинает завязывать разноцветные ленточки. Я сажусь подписывать открытки за первоклашек. Их рисунки цветов и животных таких неловкие. И я улыбаюсь им.
Максим за ширмой ругается на видеоигру.
– Ребят, давайте сейчас еще раз все прогоним. – Екатерина Владимировна хлопает в ладоши.
Девчонки вздыхают и начинают поправлять костюмы.
– Давайте-давайте, много труда не бывает. Все по местам.
Я прячусь за ширмой. Максим и Артем сидят на прохладной батарее и играют во что-то на небольшом побитом телефончике.
– Надеюсь, вы хоть слышали, что мы начинаем прогон?
– Надейся, – мычит Максим.
Артем поднимает на меня большие каре-зеленые глаза, улыбается:
– Слышали.
