колонны приятно холодил спину. Здесь, у лестницы, в самом темном уголке танцевальной залы, было на редкость уютно. Отсюда Сигмону был виден весь зал, а сам он оставался невидимым для всех пришедших на прием к графине Эветте Брок.
Сигмон плотнее прижался к колонне, переложил бокал с белым гернийским в левую руку и сделал большой глоток. Покатал на языке восхитительную влагу, вспыхивающую всеми оттенками, от приторно сладкого до кисло-горького. Сделал еще один глоток. И снова обвел взглядом огромный зал.
Сияющий паркет, масляные лампы на стенах, крохотные столики у стен, застеленные белоснежными накрахмаленными скатертями. Над залом нависает балкон, на котором устроились музыканты – пятеро разряженных в пух и прах модников, наполняющих зал пронзительными завываниями скрипок, плачем лютни и стонами малого клавесина. Мелодия лилась свободно, менялась на ходу, и пары танцевали на паркете непрерывно. Иногда пара уходила с паркета, чтобы подкрепить силы глотком вина, но ее место тотчас занимала другая – людей в зале было много. На приемах Эветты всегда людно – заядлая модница с острым язычком была едва ли не первым лицом в светской жизни столицы. Она знала все о самых тайных интрижках, принимала участие едва ли не в десятке собственных и могла с легкостью рассуждать о фасонах бальных платьев, что станут популярными через полгода. На ее приемы старалась попасть знать столицы – от мелких безымянных танов до герцогских сынков. Эветта овдовела пять лет назад – престарелый граф Брок, смотритель королевских залов, был старше жены на добрых четыре десятка лет и, по слухам, умер совершенно счастливым в супружеской постели. Эветта, чей возраст едва подходил к тридцати, грустила не очень долго. Она умело распорядилась капиталом мужа, вложив деньги в выгодные предприятия по разработке золотых рудников в Северных горах, и теперь наслаждалась вольной жизнью.
Особняк Броков, расположенный на берегу реки и вместе с тем в паре шагов от королевского замка, стал местом встреч для всех столичных любителей веселья. Эветта прожигала жизнь, водя за нос десяток богатых женихов и, похоже, не собираясь вступать в новый брак. Веселая Вдова – так прозвали ее горожане, которые, впрочем, не питали к ней дурных чувств. Эветта запросто общалась с простолюдинами, шокируя старшее поколение, и не строила из себя особу королевской крови – и тем опять же радовала городских интриганов, не терпящих конкуренции в вопросах власти.
У Эветты всегда было удобно и весело. Ее приемы были популярны, а сама вдова – счастлива. Несчастлив был Сигмон, которому по службе приходилось посещать приемы Эветты. Светским человеком его нельзя было назвать: медленные танцы и пустые разговоры навевали на графа жесточайшую тоску. Он предпочитал ночное патрулирование города – частенько по крышам, откуда рукой подать до чистого черного неба, усыпанного жемчугом звезд. Но титул… Де Грилл буквально всунул ему в руки патент и тут же стал вовсю пользоваться своим новым инструментом – графом Сигмоном Ла Тойя, посылая его туда, куда обычным шпикам вход заказан.
Нового графа общество встретило равнодушно – для всех он оставался провинциальным
