style="font-size:15px;"> – Цвет вишни с яблоком, липа с мелиссой и лимоном, земляника с ревенем… – услужливо принялась перечислять я скороговоркой, безмерно счастливая, что о моей оплошности позабыли.– Да-да! – изволил одобрительно кивнуть господин Кин. – Вот сама и расскажешь, и подашь, и чтобы в лучшем виде, поняла?
– Слушаюсь, господин, – я опустила голову еще ниже.
Матушка Кин стрельнула убийственным взглядом, но вякать после того, как Главный господин отдал ясные распоряжения – недостойно супруги. Так что она скрипнула зубами и промолчала.
Я же поспешила выполнить приказ. Перед тем как появляться перед гостями, следует сменить одежду на более приличную.
Ну, из того что есть.
Имелось у меня немногое.
Восемнадцать осеней назад меня, новорожденную, оставили у порога дома Кин, завернутую в мешковину и отчаянно орущую от голода. К свертку с младенцем прилагался обрывок дешевой бумаги с тремя иероглифами – МинЛаньКин.
То есть я.
Тонкий намек на отцовство со стороны Главного господина мимо Матушки не прошел.
Скандал, конечно, вышел жуткий.
Хорошо, что я его не помню.
Но надо отдать должное семейству Кин – обратно на улицу не вышвырнули. Как только я начала хоть что-то понимать, меня приставили помогать служанкам, а после того как отец понял, что у меня настоящий талант к сбору и составлению чая, и вовсе перевели в сад и на склады. Фактически я заведовала всей плантацией, следя за качеством листа, обработкой кустов, ростом, планировкой… да за всем, в общем. При этом зарплаты мне никакой, в отличие от слуг, не полагалось. Я же член семьи! Кормят, поят и одевают. Как-то. Ну и хватит с меня!
Все блага сверх перечисленного приходилось добывать самой.
Ну, как добывать…
Хитрить, изворачиваться, выпрашивать, а потом еще прятать так, чтобы пронырливые служанки не обнаружили и не испачкали, чисто из вредности.
Им-то ничего не будет, а меня могут выпороть за порчу ценностей. Поди докажи, кто это был в действительности!
Я долго не понимала, почему надо мной издеваются все кому не лень, стоит представиться возможности. Ведь я же дочь хозяина! Пусть и незаконнорожденная, но статус Седьмой госпожи никто не отменял!
До меня дошло годам к семи.
Работа на плантации не мед. Тяжелый, изнуряющий труд, без отдыха, от рассвета и почти до заката. В людях накапливалось раздражение и злоба. А тут я – родственница хозяев, за которую никто не заступится.
Сами предки велели сорвать на мне дурное настроение!
Я их не винила. Ну, не сильно.
Бросить все и уйти они не могли – здесь, в деревушке, жили их семьи, разведение чая – практически единственная возможность хоть немного подзаработать. В других усадьбах условия и того хуже, а господин Кин платил щедро и сверх меры не спрашивал, да и наказания довольно мягкие. До смерти пороли крайне редко, за действительно серьезные провинности
