товарищи вопросительно посмотрели на меня, но в такие моменты они уже привыкли, что я говорю странные вещи.
Иностранный язык и, правда, пригодится всем военлётам. После развала Советского Союза многим придётся искать места на гражданке. Там язык очень пригодится.
Когда объём работ был выполнен, подполковник Буряк, вернувшийся со своего затянувшегося обеда, объявил команду на погрузку.
– Ой, не могууу… – выкрикнул Олег, перекидываясь через борт, чтобы освободить свой кишечник.
Содержимое желудка совсем немного не попало на отполированные до блеска туфли Буряка, который в последний момент отпрыгнул назад, чуть не свалившись в вырытую нами траншею.
– Малец, ты чего такой?! – воскликнул он.
– Укачало, товарищ зам по тылу, – поспешил объясниться его замком взвода.
– Какой укачало? Мы ещё не поехали даже? – спрашивал Буряк.
– Солнечный удар. Он час назад как рухнул на землю. Мы его водичкой, а он только лежит и стонет, – вступил я в разговор. – Мы хотели в больницу, да вас же не было. Могут вопросов много задать. Кто старший был? Почему не контролировал? Почему так долго на жаре работали?
– Всё-всё. Ему точно не надо в больницу? – изменился в лице зам по тылу.
За курсанта ему сильно влетит. Не следил за состоянием в такую жаркую погоду. Если ещё узнают, что его тут не было, мало не покажется.
– Нет. Мы его в казарме приведём в чувство, – сказал Макс.
– Да. После приезда объяснительные напишем. На наших глазах всё было. Комэска нужно в известность поставить…
– Так, ну… ни к чему это. Я ему скажу, что завтра… завтра других возьму. А то вы все попадаете с ног, – сказал Буряк и отправился в кабину.
По приезде Олежка самостоятельно встать уже не смог.
– Уснул бедолага, – довольно констатировал Макс, тормоша лежащего первокурсника, – сморило.
Тело Олега в ответ лишь что-то пьяно бормотало, не желая покидать належанное место.
– Давай за холодной водой, – отправил я одного из наших в казарму.
Импровизированный душ из ведра и несколько лещей, произвели должный эффект. Олежка уже мог самостоятельно стоять на ногах. Правда, недолго. Пришлось кантовать его вручную.
Как и обещал нам Буряк, следующий день был сделан для нас выходным. Комэска даже разрешил увольнения, но долгого и объемного инструктажа избежать не удалось.
– На целый день даю вам увольнительную. На улице жара, денежное довольствие вам дали, ходить рядом с пивной запрещаю категорически! Кто ещё этого не понял, выйти из строя и марш в казарму!
– Говорят, вчера Валентиныч объявился. Живой и здоровый, – сказал шёпотом Макс, пока Ребров продолжал рассказывать о вреде чрезмерного употребления алкоголя.
– И где был? Не у Галины, случайно? – предположил я.
– Похоже, что к ней он больше не пойдёт, – усмехнулся Макс.
– Курков,
