что-то искреннее. Когда он пригласил меня на ужин в следующие выходные, а потом еще раз, я согласилась. Я наслаждалась его обществом, хотя мое сердце в его присутствии не начинало биться быстрее.
Милли одобрила его сразу. «Наконец-то ты встречаешься с приличным джентльменом», – шепнула она мне, когда я села в его машину перед нашим вторым совместным ужином. Возможно, она была права, но я еще не решила, как поступить на романтическом фронте. Фрэнк Бейкер в моей колоде оставался джокером.
Из квартиры наверху донесся громкий стук. Крики, затем плач ребенка. Мы с Милли обменялись понимающими взглядами. В этом неблагополучном районе Лондона матери были перегружены работой и измучены, а отцы часто прикладывались к бутылке.
У Милли были свои воспоминания, у меня – свои.
Мой отец, напившись, превращался в чудовище. Однажды вечером – мне тогда было лет десять – он ударил мать по лицу так сильно, что пошла кровь. В ту ночь она присела на край моей кровати, прижимая полотенце к разбитой губе, и, поцеловав меня на ночь, произнесла молитву: «Милый Отче Небесный, подари моей любимой Элоизе самые прекрасные сны, и пусть она вырастет, выйдет замуж за принца и будет жить долго и счастливо».
– Если уж ты вбила что-то себе в голову, Эл, тебя не остановить, – сказала Милли, стряхивая пушинку с моего платья. – Но обещай, что сегодня вечером будешь осторожна, и не отмахивайся от Фрэнка. Он…
– Он в меня влюблен, да, – сказала я саркастически.
Ну и что с того? Я же не обязана влюбиться в него в ответ. Ни в него, ни в любого. И буду твердо держаться этого правила, пока не узнаю точно. И, конечно, если что, я бы знала точно! Как во всех моих любимых романах, это была бы интуиция, инстинкт. Я бы сразу все поняла. А пока этот миг не настал, почему бы немного не повеселиться? Я ценила заботу Милли, но что она понимает в любовных делах?
Я сделала последний глубокий вдох и расправила плечи.
– Милая моя подруга, – продолжила я и просияла, услышав звук клаксона под окном. – Не беспокойся обо мне! – Я поцеловала Милли в щеку, прогоняя сомнение в ее глазах. – Люблю тебя. Все будет хорошо!
Я выглянула в окно и увидела машину Роджера, ожидающую на улице. Мое сердце забилось быстрее.
Блестящий черный «роллс-ройс». На прошлой неделе, когда он спросил у меня адрес, чтобы за мной заехала машина, я придумала историю, будто занимаюсь в Ист-Энде «благотворительной работой». «Не иначе как ты святая, – сухо заметил он. – Меня в этот район и на аркане не затащишь». Я понимающе улыбнулась, пытаясь подавить сожаление, которое сжало мне сердце. Я сказала себе, что это всего лишь невинная выдумка – вынужденная ложь, чтобы получить доступ к лучшей жизни, о которой всегда мечтала. И могла бы сыграть роль не хуже какой-нибудь книжной героини.
Милли встала в дверях, скрестив руки на груди, а я выглянула в окно и помахал шоферу, стоявшему рядом с шикарной машиной.
– Сейчас спущусь, – крикнула я: слова слетели с моих губ, как будто я уже произносила их тысячу раз.
Шофер, седой и серьезный, посмотрел на меня с любопытством
