Джордж. – Как это случилось?
– В заливе Специя. Оказывается, там в тот день дул шквальный ветер. Вроде совсем близко отсюда, а в заливе так бывает – вдруг, раз и ветер переменился. От их лодки ничего не осталось. Разбилась полностью. Они чуть-чуть не дошли до Леричи, буквально находились от дома в двух шагах. Я потому и нашел их лишь сегодня. Прочесывали-то отсюда, от Ливорно. И место, где их выбросило на берег, пустынное. К тому же, остатки лодки выбросило в другом месте.
– Перси не умел плавать, – прошептал Джордж, но Эдвард его услышал.
– Умение плавать не спасло бы. Шквальный ветер. Понимаете, ничто не спасло бы. Чудеса случаются, но не на сей раз. Местные крестьяне мне сказали, что видели, как неожиданно на небо налетели тучи, поднялись огромные волны. Шхуну накрыло в мгновение ока. Потом все успокоилось, но на горизонте больше не маячил наш «Дон Жуан». На берег эти дни никто не ходил – там довольно пустынно. А рыбаки обычно рыбачат чуть дальше.
Говорить не хотелось. Страшные картины рисовало воображение. Не умевший плавать Перси вызывал особую жалость, несмотря на всю безысходность ситуации.
– Надо написать Мэри, – нарушил тишину Джордж.
– Нет, – возразил Трелони, – я поеду к ней сам. Женщин надо будет поддержать в их горе. Заодно узнаю пожелания по поводу похорон.
Байрон слышал, как Шелли не раз говорил о кремировании. Ему претила идея лежать в сырой земле в заколоченном гробу. Слова друга всплывали в памяти: «Боюсь умереть, проснуться после, и не иметь возможности выйти. От сожженного тела остается лишь пепел. Лучше сгореть, раз и навсегда».
– Я буду добиваться разрешения кремировать Шелли и Уильямса, – твердо произнес Джордж. – Вы, мой друг, можете ехать, конечно. Ваше желание лично рассказать женщинам о случившемся похвально. Прах Перси останется здесь, в Италии. Его злопыхатели не смогут произносить лживые речи на похоронах. Этого я точно не допущу. Однако желанию миссис Уильямс отвести прах мужа на родину препятствовать не стану.
Миссис Хант, естественно, попыталась встрять, отстаивая права Мэри Шелли, но слушать ее Байрон не собирался. Он развернулся и покинул комнату, не сказав больше ни слова. Назавтра он начал хлопотать о разрешении кремировать тела друзей. Были разосланы необходимые запросы властям. Трелони уехал в Леричи.
– Странные ощущения испытываю я, дорогая Тереза, – говорил Джордж вечером графине. – Не верится, что больше не услышу голоса Перси, не прочту ему моих стихотворений, а он больше не напишет ни строчки своих. Пожалуй, я не скорбел так после известий о смерти Аллегры. У нас с ней мало было общих воспоминаний, приключений, забавных игр. Главное, не было единомыслия, общего душевного устройства, какое случается только с такими друзьями, как мы с Шелли. Моя жизнь тоже скоро оборвется, – он предупреждающе поднял руку, не давая Терезе заговорить. – Не протестуй, душа моя, не спорь. Я – номер два в нашем с Перси коротком списке. Мы уйдем один за другим, и горевать тут не о
