вперед и демонстрируя озабоченность, спрашивает Ламберт.
Да, могла бы. Не думаю, что найдется много людей с такими же шрамами, как у него. Но я сомневаюсь, что у него были злые намерения. На самом деле он пытался защитить меня. Иначе зачем бы просил – да еще дважды – вернуться домой?
«Не стоит гулять этой ночью».
– Я… не уверена, что узнала бы его, – заикаясь, говорю я. – Было очень темно. А я так расстроилась, обнаружив… тело.
Передо мной появляется чашка чая. Исходящий от нее пар наполнен резким запахом корня валерианы и других трав, которые мне не удается распознать.
– Вкус лучше, чем запах, – добродушно обнадеживает Жулиана.
Чай обжигает язык, но вкус у него определенно цветочный. Я делаю несколько медленных глотков, давая теплу окутать меня. С каждым вдохом кажется, будто тело становится легче, будто вскоре я воспарю в воздух. А голова вот-вот коснется стропил.
– Как вы сейчас себя чувствуете, мисс Катрин? – спрашивает Симон.
– Лучше.
Я улыбаюсь и вновь подношу чашку к губам, но венатре так быстро выхватывает ее, что расплескивает горячий чай себе на пальцы и мне на колени. А затем подносит напиток к носу и принюхивается.
– Всю ночь настаивался? – метнув взгляд на Жулиану, спрашивает он.
Та нервно переплетает тонкие пальцы, и меня поражает, насколько хорошо видны костяшки.
– Я налила из горшочка, – говорит она. – Слишком крепкий?
Симон переводит взгляд на меня.
– Без сомнений. Я никогда не видел настолько быстрой реакции.
– С ней все будет в порядке? – Ламберт вглядывается в мое лицо.
Когда он моргает, короткие пушистые ресницы взметают мелкие пылинки, которые тут же принимаются танцевать в солнечном свете, льющемся из окна.
– Я в порядке, – встреваю я.
Мне даже с трудом удается вспомнить, что меня так взволновало.
Симон хмурится и отставляет чашку в сторону.
– Она выпила не больше четверти, так что вряд ли стоит волноваться. – Он перекидывает ногу через скамейку и садится поперек нее. – Но сомневаюсь, что она сможет долго отвечать на вопросы.
Я хмурюсь от раздражения, пробивающегося сквозь туман спокойствия.
– Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто меня здесь нет.
– Прошу меня простить, мисс Катрин, – извиняется Симон.
– Кэт, – хрипло поправляю я.
Язык кажется таким же тяжелым, как камни святилища.
Светлые брови сходятся над переносицей.
– Что?
– Все зовут меня Кэт. – Приходится собирать все силы для каждого слова. – Когда я слышу «мисс Катрин», мне кажется, что вы говорите с кем-то другим.
Уголок рта Симона слегка приподнимается в улыбке.
– Хорошо, Кэт. Может, ты видела или слышала что-то еще прошлой ночью?
Я слышала отчаяние Перреты и слова селенаэ. А еще – видела кровь на стене святилища, в точности
