сжимает челюсти и подозрительно прищуривает серые глаза.
– Кто там?
– Перрета Шарпантье.
Дочь одного из четырнадцати погибших строителей. Ее визиты всегда заканчиваются плохо, но архитектор считает себя ответственным за смерть ее отца, поэтому помогает ей деньгами, хоть она и моя ровесница. В последнее время, впрочем, стало заметно, что она много зарабатывает – встала на тот путь, от которого магистр Томас пытался ее удержать, – но продолжает относиться к нему как к источнику дармовых денег.
– Скажи ей, чтобы пришла завтра, – говорит он.
Но экономка качает головой.
– Перрета говорит – если вы не примете ее сейчас, она отправится к Верховному альтуму.
Несложно представить, какую позу приняла девица, произнося свою угрозу: рука упирается в бедро, выпячивая его, а алые губы на накрашенном лице надуты. Не сомневаюсь, она специально дождалась полуночи, чтобы в случае отказа действительно отправиться к дому альтума Жервезе, который как раз к этому времени возвращается после молитв в свой роскошный особняк.
– Я прекрасно справлюсь сама, магистр, – говорю я. – И собиралась отправиться одна.
Он качает головой, хотя по нему видно, что он колеблется.
– Может, перекроем этот участок с самого утра, а затем осмотрим его?
– Вы же знаете, что время и так поджимает, – напоминаю я. – Альтум расстроен из-за задержек, вызванных погодой. И уж точно рассердится, если мы остановим работы.
«Рассердится» – еще мягко сказано. Он уже больше двух лет плетет интриги – пытается сместить магистра с должности. И ему удалось переманить нескольких человек на свою сторону. В итоге пожертвования сократились, строительство замедлилось, и это вновь подтолкнуло людей к мысли, что архитектора пора менять.
Вот почему я потратила все утро на то, чтобы показать градоначальнику Коллиса и его сыновьям строительную площадку. К счастью, граф Монкюир впечатлился увиденным и пообещал внести щедрый вклад. После этого я отвела его к художнику-витражисту, который тут же нарисовал его портрет, чтобы использовать на одном из витражей святилища. Ничто не открывает доступ к кошельку мужчины лучше, чем публичное доказательство его щедрости.
Главный архитектор несколько секунд обдумывает мои слова, а затем, наконец, вздыхает:
– Хорошо. Я поговорю с ней, госпожа Лафонтен. Наедине. Впусти ее.
Я с облегчением открываю дверь на улицу.
– Я вернусь до начала дождя.
– Катрин, – окликает меня архитектор. – Ты кое-что забыла.
Я замираю в дверях, старательно подавляя стон.
– Магистр Томас, я никогда не падала.
– До прошлого лета молния никогда не попадала в колокольню, – сурово напоминает он о том, как несколько метров самой низкой из четырех башен святилища разворотило в грозу. – «Никогда» означает «пока еще не».
Тяжело
