не так и долго – не больше часа. Отряд остановился.
– То ли берег, то ли остров, – предположил Лысухин. – Короче говоря, твердь земная. Фу-х!
Похоже, дальше отряд идти не намеревался. Коноводы отвели лошадей подальше от болота, люди в изнеможении опустились на землю. К Старикову и Лысухину подошел Федос.
– Дальше не пойдем, – сказал он. – Сюда они не сунутся. Утопнут…
– И долго мы здесь будем сидеть? – спросил Стариков.
– Как обычно – два или три дня, – ответил Федос. – Потом вернемся. Да вы не переживайте – это дело обычное. Они на нас приступом, а мы – в болота. Затем, конечно, мы возвращаемся, и снова в бой.
– А те, которые остались в прикрытии? – спросил Лысухин.
– А что те? – не понял Федос, но тут же догадался о чем речь. – Ах, те… Вернутся к нам, если останутся живы. Или дождутся нас на твердом берегу.
– А что, бывает, что выживают? – спросил Лысухин.
– Всякое бывает, – ответил Федос. – Ну, главное я вам объяснил. А во всем прочем разберетесь и без меня.
И он отошел, на ходу давая какие-то распоряжения партизанам. Какое-то время Стариков и Лысухин молча лежали на майской траве и смотрели в небо, по которому бесконечной чередой с запада на восток плыли рваные серые облака.
– Просушиться бы, – сказал наконец Лысухин. – Да и грязь с себя отмыть не помешает. А то ведь мы будто и не люди, а какие-то водяные. Или болотные черти. Как ты думаешь, если мы снимем с себя всю одежку вплоть до исподнего – это будет прилично смотреться в здешнем обществе?
– Другие вот – сушатся и моются, – кивнул Стариков. – Значит, можем и мы.
– Ну, тогда я совершенно спокоен относительно собственного целомудрия! – махнув рукой, весело сказал Лысухин. – А то ведь оно такое дело… Сдается мне, во время нашего болотного похода я заметил нескольких дам…
Он поднялся с травы, нерешительно потоптался и глянул искоса на Старикова.
– Не держи на меня души, – вздохнул он. – Ну, за мое желание помочь тем, кто остался в прикрытии. Ты же понимаешь… Ведь там сплошь мальчишки да старики. Вояки… Вот мне и захотелось им подсобить. Можно сказать, спонтанно. В порыве чувства. Ведь, я думаю, полягут они все… А так-то ты, конечно, прав. Нельзя нам сейчас погибать.
– Ладно! – без всякого выражения произнес Стариков. – Что об этом говорить… Здесь все понятно и без разговоров.
Из болот отряд вышел через двое суток. Без всякой опрометчивости и не с бухты-барахты, конечно, а предварительно отправив ночную разведку. Вернувшись на рассвете, разведчики доложили, что немцев в лагере нет, как, собственно, нет и никакого лагеря. Весь нехитрый, неустроенный, временный партизанский быт немцы, уходя, разрушили до основания. Что-то сожгли, все остальное – разломали. Из группы прикрытия в этот раз осталось довольно-таки много бойцов – целых восемнадцать человек. Из них – половина раненых. Все они ждут отряд на прежнем месте.
Опять же, очертя голову, отряд на место постоянного своего расположения не
