здесь нельзя высовываться. Выпрыгивать можно, а высовываться нельзя. Если ты выпрыгнул успешно – можешь достать до вершины, и тебя зауважают. Если грохнешься – сделают вид, что не обратили внимания. Ты ведь попытался. Попытка – это уже шаг. Могут подать руку (что здесь небывалая редкость). А вот если начнешь высовываться – могут не понять. У них нет половинчатого образа. Полутон – только в кофе с молоком. Остальное четко и не расплывчато.
Их максимализм – в очертаниях и высоте небоскребов; минимализм – в убожестве души. Все неодушевленное у них огромных размеров. Взять те же улыбки. Но если бы они умели рожать лялек величиной с Кинг-Конга, мир бы давно был заселен гигантами. И главное для них – антураж.
Со мной работает Стив. Он здесь родился. Я его спросил:
«Ну, ты сходил вчера в кино с Джун? Как фильм?»
Знаешь, что он ответил?
«Алекс, они поставили новый потрясный экран, усовершенствовали Dolby Surround. Просто класс! Был такой драйв, что я сожрал целое ведро поп-корна!» – о кино ни слова.
Конечно, они не все такие. Но большинство. Гоша развелся с Наташей. Американско-еврейская трагедия. Она действительно нашла богатого штатника и не устояла перед соблазном. Мне Гошу жалко. Ты бы его просто не узнал. Он съежился, стал молчаливым, погряз в комплексах. Он ее до сих пор любит и проклинает отъезд. Рога, которые она ставила ему еще в Риге, он списывает на ошибки молодости…
Хозяин мною доволен. Говорит, что обязательно поможет в дальнейшем. Он итальянец. Крикливый, шебутной, но не обделенный духовностью. С ним можно поговорить о литературе. Он много расспрашивает о Союзе. Узнал, что я болею хоккеем, подарил два билета, сказал: это бонус за хорошую работу. Не знаю, с кем пойти. С Гошей – бессмысленно. Ему даже хоккей теперь не в радость. Знаю, что увидеть NHL это твоя мечта. Жаль, тебя нет рядом. Тогда у меня бы не было сомнений, кому отдать этот билет.
О впечатлениях расскажу. Жму лапу. Обнимаю. Алекс.
Я начал свыкаться с мыслью, что никуда не уеду. В конце концов, это зависело не от меня. От Бога, от мифического спонсора, от звезд. А потом у меня уже были деньги для того, чтобы проспонсировать отъезд самому. В очередной раз подивился рижской микроскопичности. Встретил старого знакомого. Раньше видел его чуть ли не каждую неделю. Потом мы стали ходить параллельными улицами. При встрече обнялись.
– Ты уже вернулся, Майкл?
– Так я и не уезжал.
– Да ладно! А мне сказали, что ты в Лос-Анджелесе, женился на красивой армянке, весь в бизнесе.
– Это история про Ван Дамма. Тебя обманули.
– А когда собираешься?
– Никогда.
Правда иногда односложна. Длинный правдивый ответ может быть только в кабинете следователя. В повседневной жизни истина не любит, когда ее растягивают. Она, в отличие от лжи, пунктуальна. Правда – свершившийся факт, ложь на факты опирается
