да! – вспомнила Диана. – Долго?
– Кажется, полгода. Началась перестройка, и всех быстро выпустили.
– А какого они возраста, эти девочки? – вернулся Калев к главной теме.
– Старшей двадцать пять, окончила университет, кстати, в Таллине, и осталась тут, к маме вернуться не пожелала.
– К отцу она ходила?
– Нечасто. Когда что-нибудь было нужно. Папа, у меня куртка износилась, хорошо бы купить новую, а зарплату я всю потратила. Не поможешь?
– Помогал?
– Иногда помогал, иногда нет. Он-то сам нежирно жил. Питался надеждами на богатое пенсионное будущее.
– Чем он вообще занимался? Как-то я совсем потерял его из виду.
– После того, как его политическая карьера завершилась, он создал фонд репатриации.
Калев, как раз собравшийся сделать глоток чаю, поперхнулся.
– От слов к делу. Большое учреждение?
– Маленькое, если не сказать крохотное: он сам и его приятель, одноклассник, бывший летчик.
– Но зарабатывали они хорошо?
– Он неплохо, летчик так себе. Но… – Андрес поднял указательный палец – Алименты!
– Скольким он платил? Со старшей ведь рассчитался?
– Да.
– А с остальными?
– С остальными не успел. Средней из трех, что от жены, сейчас двадцать один, она осталась в Тарту, студентка.
– Эта в столицу не захотела?
– Мамина дочка, как я понимаю. Изредка приезжала, ходила с сестрой в кино, на дискотеку, а вот с отцом встречалась редко, недолюбливала его, говорит, испортил маме жизнь. Она будет получать пенсию до окончания университета, то есть еще год.
– А чему она учится?
– По моей специальности.
– Кем хочет стать, адвокатом или прокурором?
– А вот этого я не спросил, не знал, что ты будешь интересоваться, – почесал Андрес затылок.
– Наверняка прокурором, – вставила Диана.
– Почему? – удивился Андрес.
– Элементарно, Ватсон. Раз она обвиняет отца, что тот загубил жизнь матери, значит, такая натура – прокурорская.
– Но маму же она защищает, – возразил Андрес.
– А это до поры до времени, – не сдалась Диана. – В какой-то момент и ее будет обвинять.
– В чем?
– Что загубила жизнь ей.
– Ладно, пошли дальше, – прервал Калев диспут о женской натуре.
Андрес сразу сосредоточился.
– Третьей – семнадцать, как и той, кто в Италии. У них возраст в точности совпадает, может, слышали?
– Слышали, – обронил Калев.
– Если в университет не поступят, вскоре ничего не получат. Если поступят, получат. Но если честно, как-то не верится, что кто-то из дочерей ради денег пошел на такое страшное преступление.
– На парричиду, – сказал Калев.
– Что-что? – не понял Андрес.
– Парричида – по-итальянски отцеубийство. –
