на кухне: Ольга сможет курить (я позавчера бросила курить, но опять немного курю), Ирка-хомяк сможет, не привлекая к себе внимания, залезть в холодильник в любую минуту. Ирка волнуется: немного странно читать завещание через год, как будто ПетрИваныч за год всё как следует обдумал.
После того как ПетрИваныч неожиданно умер, Ирка приходила ко мне каждый день. Вернее, не ко мне, а к Шницелю. Подарила ему розового зайца. Они сидели на диване, ели печенье, по очереди пищали розовым зайцем. Ирка всегда говорила одно и то же:
«Шницель, мне больше нет места в жизни. Ты понимаешь, каково это, когда был муж, и вдруг нет. Теперь я сирота». Шницель не пытался давать советы и приводить примеры из книг, понимал Ирку молча. Иногда лучше быть как Шницель, понимать молча.
Когда Ирка волнуется, она непрерывно ест.
…– Мы тут, кажется, собрались с определенной целью?.. Мы будем читать завещание или нет? Что он хочет мне сказать? Что я единственная, что он меня любит всю жизнь нежно, преданно, страстно?
Ирка и полезла в холодильник. Достала паштет, принялась есть паштет ложкой прямо из банки.
Глядя, как Хомяк топчется по кухне с банкой паштета и рассуждает о любви, можно было бы подумать, что всё это – чуть заикающийся голос, романтическое волнение, горящие глаза, – всё это… ммм… неуместно. Что она ведет себя, будто в двадцать лет. На самом деле это уместно! Допустим, человек перешел из младшей группы детского сада в среднюю, подрос и прибавил в весе. Но его личность не изменилась!.. Это всё та же Ирка со своими мечтами и чаяниями.
Зазвонил телефон.
– Плохо слышно, ты пропадаешь!.. – кричал Андрей.
Андрей всё еще в Сибири. Уже не по работе, а на рыбалке.
Иркин роман вернул меня в прошлое, во времена романов. Мне вдруг на секунду показалось, что Андрей, как раньше, пешком прошел десять километров до автомата, чтобы засунуть двушку в щель, покрутить замерзший диск и закричать в ледяную трубку: «Ты меня слышишь?.. Я тебя люблю!»
– Ты меня слышишь?.. Паштет! – кричал Андрей. – Ты давала ему паштет? А косточку из красного пакета?
Зачем так кричать? Как будто паштет необходим Шницелю по жизненным показаниям.
Это немного обидно: Шницелю и паштет, и косточка, а мне, что мне?..
В плохие мгновения я думаю: все – десять километров пешком, чтобы прокричать сквозь шум на линии «люблю», всё осталось в прошлом, закончилось. Бывает, что-то закончится, но еще когда-нибудь будет. Закончатся косточки из красного пакета, купим другие. А вот это – шуршание осенних листьев, желуди в кармане куртки, капли дождя на лице, – не просто закончилось, а больше никогда не будет. Кому теперь всё это шуршит и капает?
– Ты нашла паштет?
В плохие мгновенья я думаю: это, черт побери, возраст! Андрею кажется, что без него все не справляются: я не найду паштет, Шницель забудет поесть, Мура забудет, что у нее дети. Когда Андрей смотрит на девочек, у него становится такое лицо, как будто он доктор на скорой,
