Беранже оскорблял ее поэтические вкусы. Она поторопила служанку с десертом, тем более что дядюшка, расстроенный вынужденным подарком – потерей двадцати франков, – искал предлога для ссоры и жаловался, что его племянник Леон не снизошел до того, чтобы поздравить его с именинами. Леон должен был прийти только поздним вечером. Когда гости уже вставали из-за стола, Адель доложила, что в салоне ждет архитектор «снизу», а еще какой-то молодой человек.
– Ах да, тот самый юноша, – прошептала госпожа Жюзер, опершись на подставленную руку Жоссерана. – Так вы и его пригласили?.. Я нынче приметила его внизу, у консьержа. Он выглядит очень прилично.
Госпожа Жоссеран уже собралась взять под руку Трюбло, как вдруг Сатюрнен, оставшийся в одиночестве за столом, где он задремал во время суеты с двадцатью франками, проснулся, открыл глаза, вскочил, яростно опрокинув свой стул, и завопил:
– Я не хочу, черт побери! Не хочу!
Именно этого и боялась его мать. Она знаком велела мужу увести в салон мадам Жюзер. Потом освободилась от руки Трюбло, который все понял и исчез, но, видимо, ошибся дверью, так как попал в кухню, следом за Адель. Башляр и Гелен, не обращая внимания на «помешанного», как они его величали, хихикали в углу, хлопая друг друга по спине.
– Он сегодня вел себя очень странно; я так и знала, что вечером он устроит скандал, – в панике пролепетала госпожа Жоссеран. – Берта, иди скорей сюда!
Но Берта ее не слушала, она торжествующе показывала Ортанс двадцатифранковую монету. А Сатюрнен уже схватил нож, твердя:
– Черт бы их побрал! Я не хочу… я им всем распорю животы!..
– Берта! – в отчаянии позвала мать.
Наконец девушка подбежала к брату и как раз вовремя успела схватить его за руку, помешав ворваться в гостиную. Она яростно трясла его за плечи, а он все еще пытался объяснить ей со своей логикой сумасшедшего:
– Пусти меня, я должен это сделать… Говорю тебе, так будет лучше… Мне осточертели их грязные истории. Они всех нас продадут!
– Но это уже невыносимо! – закричала Берта. – Что ты тут мелешь?
Брат изумленно взглянул на нее, сотрясаясь от ярости, и сбивчиво пробормотал:
– Тебя опять хотят выдать замуж… Никогда, слышишь – никогда этому не бывать! Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
Девушка невольно рассмеялась. С чего он взял, что ее хотят выдать замуж?
Но ее брат упрямо мотал головой: он знает, он это чувствует! И когда мать подошла к нему, желая успокоить, он сжал в руке нож так свирепо, что она отступила. Побоявшись, что их услышат гости, она шепотом велела Берте увести брата в его комнату и запереть там, а он тем временем, распаляясь все сильнее, уже кричал во весь голос:
– Я не хочу, чтобы тебя отдавали замуж, не хочу, чтобы тебе причиняли зло…
