на границе сложная. Глядя на вас, и подчиненный Чернышов такую же пальбу поднял бы.
– Не поднял бы, товарищ политрук. Чернышов парень выдержанный. К тому же у него винтовка. Если бы и выстрелил, то раз или два, как вы советуете.
– Я стрелять никому не советую! – возмущенно удивился Зелинский. – Вы что, совсем бестолковый?
– Стараюсь, – неопределенно ответил Николай.
Журавлев, пряча улыбку, погладил коротко стриженную голову. Он знал Мальцева более года и ценил его как решительного и опытного пограничника, знающего свое дело. Оружие и прочие вещи задержанных отвезли в отряд. На заставе имелся именной маузер у старшины Будько. Как крепко бьет эта реликвия Гражданской войны, все хорошо знали. Двухдюймовую доску навылет прошибает, под такую пулю лучше не подставляться. Поэтому капитан поддержал Николая:
– С маузерами шутки плохи. Это хорошо, что ты его обездвижил.
– Изрешетил, а не обезвредил. Помрет чего доброго, – нервничал политрук.
– Говно не тонет. Выживет, – отпарировал начальник заставы. – Значит, смеялись немцы?
– Дурака валяли.
– Это они любят. Самолет облетит наш аэродром или артиллерийский полк, после извиняются. Приборы навигации не так сработали, хотя видимость на полста километров. Культурная нация.
– Культурная, – подтвердил Илья Борисович Зелинский. – Товарищи Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Всякие там Шопены, Гете…
– Как Чернышов действовал? Для него, считай, боевое крещение.
– Нормально. Второго нарушителя под прицел взял, не дал уйти.
– Ладно, иди отдыхай, Николай, – закончил разговор Журавлев. – На вечернем разводе объявим обоим благодарность.
– Насчет отпуска ничего нового?
– Какой отпуск? Разве не знаете обстановки? – встрял Зелинский. – Повышенная боеготовность.
– Знаю. Но отпуск еще на день Красной Армии объявили. И перед майскими праздниками обещали.
– Не об отпусках, о службе надо думать.
Политрук был как всегда прав. Что ни слово, то истина. Хоть и прописная. Про службу и про осторожность на границе. Когда Мальцев вышел из здания заставы, Петр Чернышов спросил:
– Ну что там, не ругались?
– Благодарность обещали объявить.
– Слава богу. Я думал, шум поднимут.
– Шум подняли бы, если б шпионов упустили.
– Они точно шпионы? – озабоченно спросил Петро, которого чаще называли Чернышом.
– О том мы никогда не узнаем. Да и не наше это дело. А вот винтовку больше никогда в сторону немцев не наставляй. Понял?
– Чего не понять?
– Пошли тогда оружие чистить и завтракать.
Дежурный, принимая автомат, винтовку, патроны и гранаты Ф-1, механически глянул в стволы. Сделал запись о расходе боеприпасов: одиннадцать патронов к автомату.
– Пострелял, Николай?
– И в меня тоже
