учья, проваливаясь в прикрытые прошлогодней травой ямки. Тропы поворачивали в самых неожиданных местах. Так же, как и события последних недель.
Глава первая
Казалось, только вчера, а ведь прошло уже несколько недель, она ехала в поезде за новой жизнью, которая должна была наступить утром. Прямо на станции «Хелюля». По крайней мере – так было записано в планах. Еще с вечера признаки городской атмосферы сходили на нет вместе с этажностью домов. Фонарей вдоль рельс и дорог становилось все меньше. Асфальт встречался реже, а коровы и лошади, пасущиеся неподалеку от железной дороги – чаще. Альбина всё ждала той минуты, когда сердце защемит от грусти по дочке, оставшейся с бабушкой – пусть даже ненадолго. Или сделает кульбит и наоборот, встрепенется, в ожидании грядущих перемен. Или вообще, сделает вид, что его больше не существует, ведь бывший муж, раздавив, выбросил его вместе с её любимым кольцом с сапфиром с шестого этажа.
Но нет. Внутри было до противного спокойно. А так хотелось почувствовать момент перехода – ну, вот и он, новая я, новая жизнь. Ведь даже подготовилась к ней. По мере сил. Хотя, было-то их не много. В красно-белом клетчатом чемодане под сиденьем, помимо обычных вещей, лежала новая пара бежевых чулок с подвязками и новое платье в горошек. Правда, на самом дне чемодана были еще и новые толстые колготки в рубчик – зима только начинала уходить. В ушах висели серьги – рыбьи скелетики, вылепленные из глины и подаренные дочкой накануне отъезда. На руках – красный глянцевый лак – так и манифестировал – его хозяйка – императрица. Правда, вот настроению совсем не соответствовал. Внутри всё было грандиозно, но обрушивалось при малейшей неверной мысли в пепелище.
Новой школьной учительнице литературы выделили, на особых привилегиях, отдельный дом. Без излишеств, но со всем необходимым. Сельский староста даже выполнил её единственную просьбу – на коричневом лакированном, чуть облупленном столе – стояла пишущая машинка «Москва». Альбина, опустив чемодан на домотканый палас с голубыми, зелеными и красными полосками – сразу направилась к ней.
– Ну здравствуй. – Провела рукой по чуть припылённым клавишам. – Пожалуйста будь на моей стороне. Для меня это очень важно. Будешь?
Буквы на клавиатуре промолчали.
Молчали они и внутри Альбины. Уже второй месяц. Ушли одним днём. Редактор журнала тоже попросил освободить место. Не будут же они каждый месяц публиковать пустую колонку на месте новой сказки с пометкой «автор грустит», ну или «у автора депрессия». А она так надеялась, что вскоре начнёт публиковать свои книги со сказками и сможет оставить работу учительницей в прошлом. Но всё пошло по-другому.
Довольно скоро стало понятно, что вместо вернувшегося вдохновения на фоне чистого воздуха, смены суетливой городской обстановки на деревенскую спокойную, как и хотела, да ещё и с парным молоком, которое покупала у доярки через три двора – пришла скука смертная. Первую неделю после проведённых уроков садилась за машинку и пыталась писать. Но куда там. То клонило в сон, то начинало тошнить, то вместо сказок буквы начинали выстукивать кровавый триллер про бывшего мужа, со словами бранными, которых Альбина, казалось, и не знала. Это всё клавиши. Сами. Но такое – не опубликуешь, никакая цензура не пропустит.
А ещё – будь она неладна – каждый день, когда Альбина возвращалась с уроков домой, справа за домом начинала звучать мелодия. Непонятно откуда – сплошные кусты под резким уклоном вниз, не продерешься, не посмотришь, и тропы нет. А «Девушка из Мадрида» – есть. В начале было интересно послушать. Но мелодия крутилась без продыху, гулко, с треском, как будто это заведённая пластинка. Заканчивалась, и опять, с начала, опять, опять. Через час музыка исчезала. На третий день Альбина уже с опаской ждала вечернего часа и подумывала, а где же взять беруши.
Через неделю скуки стало понятно, что в деревне есть какая-то тайна. Бабы то и дело собирались кучками, и, предварительно очень осторожно и дотошно осмотревшись – нет ли кого рядом, начинали горячие обсуждения. Альбина видела их как-то утром, когда Яков, не торопясь, гнал коров на далёкий луг. Видела в обед, когда на улицах и дворах, казалось, вымерло всё живое, и лишь звон неведомо откуда взявшихся призрачных и неуместных колоколов доносился из-за реки. Но чаще всего издалека – заставала их вечером, когда, задержавшись после уроков, уже не торопясь, возвращалась в свою унылую серую избу. В тот раз Альбина увидела женское собрание ближе, чем обычно. Судя по редким вскрикам и общей тихой взбалмошности – там шёл спор. Торопиться домой было бессмысленно – ещё один скучный вечер, и выпитая чашка молока со школьной ватрушкой. Успеется.
Альбина, пока её не заметили, резко сбилась с дороги в сторону заборов слева, к сливам, абрикосам и яблоням, которые росли, дожидаясь своего звёздного летнего часа. Оставшийся местами снег хлюпал под ботинками, предательски заползая сквозь новые щели, но любопытства было уже не унять. Кусты кизильника и барбариса, словно заговорщики, появились внезапно, прям-таки приглашая к продолжению слежки, даже если и передумала.
– Дарья,
