один раз и, кривясь и охая, сцарапать с себя щетину, хорошо хоть вчера брился, и потому наросло не больно бохато.
Когда на улицу, одетый в голубой ментик Мариупольского полка, выскочил, то карету только запрягали. Сонные и помятые Ивашки натыкались друг на друга. А Сема Тугоухий вообще стоял сам по себе и скармливал краюху хлеба кореннику. Нет, нужно съезжать от Зубова и дисциплину во вверенных частях налаживать. Куда только? Купить свой дом в Питере? Теперь денег хватит. Только не сегодня-завтра его в Москву к полку отправят, а там еще и помогать Константину нужно будет к коронации готовиться, не до дисциплины в рядах дезертиров будет. Там целый полк таких же лоботрясов, выпивох и сонь.
Вообще, все плохо в этом времени с часами, даже луковицы, что в кармане жилетки носят, еще не лишку, а жилеток так на Руси-матушке и вовсе пару штук, да и то на наглах. Они ее пока из шелка всякого шьют и под фраком носят, наши пока английскую моду не спешат перенимать. Консерваторы.
Успели. На Дворцовую площадь приехали, Брехт там карету бросил и поспешил ко входу. На часах поручик семеновец полюбопытствовал, куда это господин генерал бегом несется.
– Приглашен государыней императрицей Марией Федоровной на чаепитие к десяти утра, – выдохнул Петр Христианович.
– Васильев, проводи их сиятельство на второй этаж в покои государыни, – отдал приказ старший караула поручик, и солдатик пошагал к лестнице, даже не оглядываясь на Витгенштейна. А где «есть», «слушаюсь», «так точно», «следуйте за мной, ваше превосходительство»? Эх, мало Павел пожил, не успела дисциплина в гвардии организоваться.
Мария Федоровна была одна. Брехт думал, что попадет на семейный завтрак, маленький Колька Палкин, принцессы Мария, Екатерина, Анна, а может, и мелкий Мишутка. Нет, не попал в сей цветник. Тет-а-тетный завтрак. Странно.
Государыня встретила его стоя и выглядела плохо, лицо набелили и нарумянили, но следы слез остались. Или это уже новые поверх на-текли?
– Что с вами, ваше величество? – поклонился граф. – Что-то случилось?
Мария Федоровна тряхнула головой, видимо, мрачные мысли из головы пытаясь вытрясти.
– Вчера из Вены пришла весть, что Александра Павловна умерла после тяжелых родов, как и ее дочь новорожденная.
Н-да! А интересно, зачем тогда она его позвала, горем поделиться? Ничего про старшую дочь Павла Брехт не помнил, а из воспоминаний Витгенштейна можно было выудить только, что ее выдали замуж за эрцгерцога Иосифа – венгерского палантина и брата императора Франца. Что-то там с политикой. Союз с Австрией укрепить?
– Заразу, небось, акушер занес. Они там, в европах, все неряхи и грязнули. Перед тем как операции всякие делать, нужно хоть руки спиртом обработать.
Мария Федоровна как-то поникла от слов графа, и ее повело. Пришлось Петру Христиановичу ее поймать и к себе прижать. Императрица совсем обмякла и повисла у Брехта на руках. Тот соображал, что же делать: закричать, позвать на помощь, или это она специально, разбери этих
