забыл, – вздохнул Скрипач.
Он запахнул накидку скиба, и медленно пошел следом за Итом, бредущим через серую, словно пеплом посыпанную, полянку, по едва заметной тропинке, ведущей к низкому каменному крыльцу.
***
– Ого, – с веселым изумлением сказала женщина. – И как это понимать? Зачем вы здесь?
– Нас Рифат прислал, – объяснил Скрипач. – Там у него крышу сорвало, сказал, что будет чинить, а нас отправил сюда. Вы ведь Лийга, верно?
– Верно, – кивнула она, продолжая рассматривать их. – Да, ну и дела. Предположим, крышу у Рифата сорвало довольно давно, иначе бы ему не пришло в голову присылать вас, – она кашлянула. – Но… ладно. Проходите, не стойте у двери. Надо закрыть полог, на улице сегодня очень холодно.
Она была старая, эта женщина рауф, и сильно отличалась от других пожилых женщин этой расы, которых Ит и Скрипач знали раньше. Во-первых, Лийга была худой, даже нет, не худой – поджарой. Обычно женщины в годах полнеют, это физиологически обусловлено для рауф, делают дело многочисленные роды и гормоны, это как раз норма, но Лийга в эту норму точно не входила. Во-вторых, для женщины рауф у неё был немаленький рост, почти метр шестьдесят, и это тоже было странно, потому что редко когда женщины вырастают выше метра пятидесяти. В-третьих, Лийга была одета в скиб, но скиб этот отличался от тех, которые Рифат принес Иту и Скрипачу настолько, насколько отличается бальный наряд от мешка из-под картошки. Само платье оказалось светло-серым, словно выбеленным, кардиган – бежево-коричневый, а капюшон, как вскоре стало понятно, был вообще отстегнут, и висел на вешалке у двери, рядом с теплым плащом с широкими рукавами, подбитым мехом вельша. Ничего себе, подумал Скрипач, хорошо, однако, устроилась отшельница, видимо, дела у неё обстоят недурно, если судить по качеству одежды и украшений. На шее у Лийги он уже приметил две цепи, кажется, серебряных, а еще у неё были кольца на пальцах, а на запястье висел браслет с бирюзовыми вставками. Волосы, почти полностью седые, собраны в три косы, широкую верхнюю, и две небольшие боковые. И застежки на косах тоже серебряные. Надо же.
Ит в это время на Лийгу почти не смотрел, он стоял у стены, и осознавал одно: здесь, в этом доме, или, если угодно, в мастерской, было тепло, даже нет, не так, тут было ТЕПЛО, и от этого тепла у него почти сразу закружилась голова – пришлось прислониться спиной к стене, чтобы как-то удержать равновесие.
– То есть он вас прислал, чтобы вы поработали вместо него? – с интересом спросила Лийга.
– Да, именно так, – подтвердил Скрипач. – Правда, он не объяснил, что нужно будет делать, сказал только, что несложно.
– Ну, следить за огнем на розжиге – это действительно не очень сложно, да и травы смешивать тоже, – Лийга задумалась. – Вот только что-то я сомневаюсь, что вы двое… о-па, так, тихо, тихо, тихо, держи его, держи, говорю… ай, чёрт, у тебя же одна рука, пусти, я сама…
***
Проснулся Ит от давно забытого ощущения, и несколько минут лежал, силясь осознать, что именно он чувствует. И вдруг
