на четвёртом, заход парой с посадкой.
– Восемьсот четырнадцатый, заход, – ответил руководитель полётами.
– Влево, крен тридцать градусов, не снижайся. Паашли! – спокойно говорил Швабрин. – Сопка, не мешать.
Вышли из четвёртого разворота. Поздно начал прибирать обороты, поэтому и поравнялся с Федоровичем.
– Обороты шестьдесят пять и продолжаем уменьшать. Не резко. Ручку слегка на себя. Сейчас пройдём дальний.
Сработал маркер дальнего привода. Даже в таком шуме воздушного потока звуковое обозначение пролёта слышно отчётливо.
– Выравниваем. Подходим к полосе. Взгляд влево и вперёд.
Обороты уменьшаю на «Малый газ», ручку ещё на себя, чтобы аккуратно приземлить самолёт на основные стойки.
– Касание… и теперь нос. Тормозной выпускай.
Выпускаю, да только торможения нет.
– Оборвал парашют, тормози, – спокойно сказал Швабрин, который уже не движется со мной параллельно.
Торможу, но чувствую, что не так останавливается самолёт. Перед собой ничего не видно из-за растрескивания передней части. Мимо пронеслась вторая рулёжка.
Убрал закрылки, а тормозной рычаг отпустил полностью. Автомат растормаживания выключил и снова давлю на рычаг. Не помогает.
– Аварийно тормози. С полосы уйдёшь, – подсказывал мне помощник руководителя полётами.
Рычаг управления двигателем в положение «Стоп», и торможу аварийно.
Самолёт немного начинает носить по полосе. Главное, чтобы Швабрин позади меня не догнал.
Вроде всё замедляется. Вот третья рулёжка справа от меня, но скорость уже не такая. До конца полосы остановлюсь. Скорость к четвёртой рулёжке снизилась достаточно, чтобы можно было сходу войти в поворот. По инерции так я и съехал. Проехав несколько метров, мой самолёт, наконец-то, остановился.
– Всё равно, это лучшая работа в мире, – сказал я вслух, скидывая с себя гермошлем.
Только сейчас почувствовал, как жжёт в местах, куда попали осколки от смотрового щитка. Ко мне уже спешил различный спецтранспорт. Начиная с пожарной машины и заканчивая командирским УАЗиком. Я же продолжал кайфовать и расслабляться под весенним солнцем Белогорска, сидя в своём «кабриолете».
Самочувствие после такого полёта было вполне нормальным. Немного ломило шею, но это больше от перенапряжения. Две царапины от осколков тоже не тянут на серьёзное ранение. Тем не менее, начальник медицинской службы полка принялся осматривать меня прямо в кабине.
– Товарищ капитан, ну давайте без осмотра? – уговаривал я его.
– Ничего не знаю, Родин. Положено. Я за твою жизнь потом отвечать не хочу.
– Блин, ну мне надо поскорее выйти отсюда…– сказал я, намекая на внезапный приступ диареи у меня.
– Потом. Давай в санитарный автомобиль. Едем в кабинет, там и разденешься заодно.
Привезли меня в здание высотного
