них не состоит из постиндустриальных обществ, и это ограничивает трансформацию власти. Большая часть Африки и Ближнего Востока продолжает оставаться в доиндустриальном сельскохозяйственном обществе со слабыми институтами и авторитарными правителями. Другие страны, такие как Китай, Индия и Бразилия, представляют собой индустриальные экономики, аналогичные западным в середине ХХ века. В таком многообразном мире все три источника силы – военный, экономический и «мягкий» – остаются актуальными, хотя и в разной степени и в разных отношениях. Однако при сохранении нынешних экономических и социальных тенденций лидерство в информационной революции и «мягкая сила» будут играть все более важную роль.
Власть в XXI веке будет опираться на сочетание жестких и мягких ресурсов. Ни одна страна не обладает большими возможностями, чем США, во всех трех измерениях – военном, экономическом и «мягкой силе». Самой большой нашей ошибкой в таком мире было бы впасть в односторонний анализ и считать, что только инвестиции в военную мощь обеспечат нашу силу.
Сила Америки – жесткая и мягкая – это только часть истории. То, как другие реагируют на американскую мощь, не менее важно для решения вопроса о стабильности и управлении в наш глобальный информационный век. Многие реалисты превозносят достоинства классического европейского баланса сил XIX века, в котором постоянно меняющиеся коалиции сдерживали амбиции любой особо агрессивной державы. Они призывают Соединенные Штаты заново открыть достоинства баланса сил на глобальном уровне. Уже в 1970-е годы Ричард Никсон утверждал, что «единственный раз в истории мира, когда мы имели сколько-нибудь продолжительные периоды мира, – это когда существовал баланс сил. Именно тогда, когда одна страна становится бесконечно более могущественной по отношению к своим потенциальным конкурентам, возникает опасность войны». Но будет ли такая многополярность благом или злом для США и всего мира – вопрос спорный. Я отношусь к этому скептически.
Война была постоянным спутником и важнейшим инструментом многополярного баланса сил. Классический европейский баланс обеспечивал стабильность в смысле сохранения независимости большинства стран, но в течение 60 % лет после 1500 г. между великими державами шли войны. Приверженность балансу сил и многополярности может оказаться опасным подходом к глобальному управлению в мире, где война может стать ядерной.
Во многих регионах мира и в разные периоды истории наблюдалась стабилизация в условиях гегемонии – когда одна держава занимала доминирующее положение. Маргарет Тэтчер предостерегала от дрейфа в сторону «оруэлловского будущего Океании, Евразии и Востока – трех меркантилистских мировых империй, находящихся во все более враждебных отношениях…». Другими словами, 2095 год может выглядеть как 1914 год, разыгранный на несколько большей сцене». Взгляды Никсона и Тэтчер слишком механистичны,
