одеяло, прижал к груди свою ношу и бегом побежал через рощу к моргу. Всю дорогу мне казалось, что ребёнок шерудит ручками внутри кулька, но я бежал и не останавливался больше. Только в морге я почувствовал себя в безопасности. Здесь было привычно тихо. В ту ночь я охранял покой всего-то трех трупов – двух стариков и молодого парня-утопленника. Я убрал одеяльце и положил на каталку тельце младенца. Смотрелся он тут нелепо и жутко, но жизнь складывается по-разному. У каждого свой отведенный срок на земле, с этим ничего не поделать.
– Не буянь тут, малой! – сказал я и, осмотрев мирно лежащие трупы, вышел из холодильной камеры.
Остаток ночи прошёл спокойно. Не знаю, что это такое было, но я до сих вспоминаю тот случай,если не со страхом, то с недоумением.
***
Ещё одна странная история, которая в свое время хорошенько выбила меня из колеи, произошла три года назад. Как-то летом работы совсем не было, в холодильнике лежали три трупа, уже подготовленные к завтрашним похоронам, все бумаги и отчетности были заполнены, и я курил на улице, подставив лицо теплому солнечному свету. Да, работники морга тоже любят солнце. Так вот, меня разморило и я, наверное, задремал. Проснулся от того, что какая-то незнакомая старушка толкает меня в бок.
– Кто здеся, добр молодец, усопших моет да одевает? – спросила старушка скрипучим голосом.
– Ну я, – плохо соображая спросонья, ответил я.
– Возьми-ка у меня куль с платьем. Наденешь на старуху.
– На какую старуху? – удивленно спросил я.
Я даже сонный помнил, что у меня в холодильнике никаких старух не было, только два старика да мужик-висельник, с черным языком которого я намучился с утра, и так, и эдак запихивая его обратно в рот.
– Ты пока спал, тебе старуху привезли. Иди-ка проверь.
Я окончательно проснулся и решил, что бабулька не иначе как чокнулась умом. Но мне все равно уже нужно было возвращаться на свое рабочее место, поэтому я поднялся с земли и пошел к длинному, на первый взгляд мрачному и унылому, зданию морга.
– Куль-то мой на-ка, возьми! – закричала старушка.
Я махнул рукой и нетерпеливо схватил из ее руки мешок с тряпьем. Если что, брошу в ветошь, будет потом, чем распиленные черепушки набивать.
– Для Евдокии Герасимовой! – прокричала старушка перед тем, как я скрылся в дверях.
Понятное дело, никакого нового тела на приемке не было, не могли его выгрузить без моего участия, да и не мог я проспать звучное тарахтение нашей старой, как мир, труповозки. Бросив мешок на пол, я пошёл в ординаторскую, чтобы выпить воды, но тут вдруг услышал этот до боли знакомый звук. Я его узнал бы из миллиона подобных – это был отчаянно жужжащий мотор труповозки. В нашем городишке она была единственным транспортом для мертвых.
Я вышел на улицу, поздоровался с труповозом Гришей, славным, весёлым парнем, который вовсе не обижался на прозвище «труповоз».
– Старушку
