За плечо его крепко взял упитанный сосед, который пальцем второй руки оттягивал маску, приподняв подбородок, потому что к его груди со всей силы прижимался Глеб. – It might be a bad dream? I’d recomend you to order a bit whiskey, usually it helps during long distant flights.
Сон! Слава Богу, все это просто приснилось. Глеб извинился перед соседом, объяснил, что и правда увидел ужас что, тот понимающе кивнул, поерзал в кресле, казалось, тут же продолжил спать в своей совиной немигающей маске.
По проходу шла Мария со стюардессой. Они о чем-то шептались, склонив головы друг к другу. Маша выглядела усталой, но довольной, а стюардесса все пыталась придержать машину руку – самолет как раз стало пошатывать в легкой турбулентности.
– Спасибо вам еще раз, Мария. Без вас – ну не знаю, что бы было. Вы нас спасли просто, чудо какое-то, что вы на борту оказались. Спасибо! Мы ваши должники!
– Да, перестаньте вы, все хорошо. Главное – смогли помочь. Надеюсь, теперь все будет хорошо.
Маша села и сразу по-детски сложила руки под щекой, уткнувшись в плечо Глеба.
– Ой, как же я хочу спать… Всю ночь бегала к этому уголечку… в смысле температура высокая у малыша, да еще пришлось бороться с его тупой мамашей. Ну правда, сложная коммуникация, а не сам случай.
– А что там было? Кого спасла моя мать Тереза?
– Я не мать Тереза. – Маша зевнула. – Там вьетнамская диаспора едет всем аулом из Германии к себе (почему, кстати, не напрямую в Ханой, а через Бангкок?), и у одной подруги ребенок приболел. Она его кутает, кутает, а у того температура все растет и растет. Я посмотрела – ничего там страшного, просто не нужно заворачивать, наоборот раскрыть надо и льдом протереть, пока не долетим до лекарств и госпиталя – на этом вполне дотянем. А я только отвернусь (зевок), эта балда его снова в циновку завернула, а на меня смотрит, как в 72-м вьетконговец на посланца дяди Сэма где-нибудь под Хоэ. И не объяснишь ей никак – она ни на каком из знакомых нам языков не говорит. И рисунков даже не понимает – я пыталась там на салфетках рисовать, но это ее, кажется, еще больше напугало… Но (протяжный зевок) сбили мы все же температуру. До Бангкока должны дотянуть. Какие же мы бабы дуры бываем, прости Господи… Глеб, я посплю, ладно?
Глеб нежно обнял и поцеловал ее в макушку. А Маша уже спала. Пусть поспит, ей еще как раз полчаса осталось – командир корабля объявил, что самолет начал заходить на посадку. Вскоре стюардессы забегали в проходах, расталкивая заспанных пассажиров. Прекратить хождение по туалетам, кто не успел – на место и терпеть, тела пристегнуть, спинки выпрямить. Самолет заходил на посадку и только кресло Маши не было выпрямлено. Проходившая мимо стюардесса было потянулась к ней, а потом, узнав Кто в нем Сидит, отдернула руку, бросила с улыбкой взгляд на Глеба и прошептала: «Ну ничего, ничего, так можно» и прошла дальше, электрическим взглядом и своим приближением поднимая все остальные спинки кресел, как шерсть при поднесении наэлектризованной эбонитовой палочки. Глеб ощутил прилив гордости
