мужем! Может быть, он чем-то не подходил ей? Может быть, она чувствовала себя с ним не удовлетворенной? Хорошо, если нашла покой и радость с другим! Пусть муж любит ее так, как любил он!.. А Сергей поганец, большой поганец! Тронуть жену друга!..
И вспыхнуло недавнее. Ушел покой, заныло сердце, снова стало тревожно и обидно. Почему друзья предают его? В чем загвоздка? Не в нем ли? Что он делает не так? Что? Ведь прежде чем что-то сделать, он семь раз взвесит, не затронет ли он чьи-либо интересы, не обидит ли кого? Обдумает, прав ли он перед Богом и людьми? Разве плохо было с ним Женечке?
В салоне было тихо. Одни пассажиры дремали, другие, надев наушники, смотрели какой-то боевик по телевизору, По экрану беззвучно метались какие-то злобные люди с пистолетами, беззвучно взлетали вверх взорванные машины. Желание выпить, убить тревогу пересилило. Анохин шевельнулся, тихонько поднял руку, но Светлана тут же открыла глаза, глянула на него сонно:
– Ты куда?
– Джин хочу взять.
– Не много ли ты пьешь? В Лос-Анджелесе брать машину.
– Еще восемь часов лету, выветрится.
Джин с тоником пить Светлана отказалась, снова откинулась на сиденье и закрыла глаза. Анохин поколебался немного, прежде чем открыть бутылку: небольшая прогулка по салону самолета, разговор со стюардессой, приглушили грусть, боль, пить расхотелось, и все же он решил немножко выпить, чтоб заснуть, плеснул в пластмассовуй стакан.
Потом долго старался уснуть, думал о Светлане, представлял, как будет гулять с ней по улицам Лос-Анджелеса, кататься на машине по Беверли Хилз. Вдруг он увидел перед собой жену свою Галю, увидел совсем юной такой же, как Света, в заводском пионерском лагере, в лесу, неподалеку от деревушки Успенское, на берегу Москвы-реки, где они провели целое лето пионервожатыми. Мысли его снова ушли в прошлое, в молодые годы, в подмосковное, мокрое лето. Анохин в то время работал слесарем-сборщиком на автомобильном заводе. Пришел он на ЗИЛ потому, что там давали московскую прописку по лимиту и предоставляли общежитие. Еще будучи дворником, Дима стал посещать литературную студию этого завода, читать там свои рассказы, сдружился с ребятами, познакомился с молоденькой поэтессой Галей Сорокиной. Студийцы почему-то довольно быстро избрали Анохина старостой, охотно принимали его предложения сгонять на выходные на Истринское водохранилище с ночевкой в палатках, охотно собирались в его комнате в общежитии, читали, обсуждали свои новые стихи, рассказы, без конца говорили о литературе, о новых произведениях известных писателей, которые появлялись в толстых журналах. Особенно сдружился с Костей Куприяновым, добродушным выпивохой, и Николаем Дугиным, щуплым пареньком с чеховской бородкой и с неизменной хитринкой в разноцветных глазах. Всюду они бывали вместе: в ЦДЛ, на даче у Кости, на пляжах Ялты. И всегда с ними была Галя Сорокина. Она была мила, скромна, симпатична. Дима тогда встречался с веселой легкомысленной контролершей со своего сборочного участка, и Галю не замечал.
