им из ячеек памяти.
– Завидую им. – Заговорил Мафи, обращаясь к Максу, подойдя чуть ли не упор очень близко к вот такому золотому человеку, и вот так бесцеремонно себя ведя, не считаясь ни с чем в этом человеке, сам на то решившимся, и он знал на что шёл, когда решил изображать из себя скульптуру, так что стой и слушай, что на твой счёт думают тут люди, не такие как ты закомплексованные и зацикленные на самим себе эгоистах. О чём, в общем, и будет сводится любой разговор прохожих, ради которых и чуточку ради своего хлеба насущного из себя вот такую неприступность изображают все эти трутни. Которые так воспитаны, что ни за какие коврижки работать не хотят, но зато готовы пойти на самые большие физические и психологические затраты лишь бы не работать.
А ты вот попробуй вот так, без эмоций и движения на одном месте постоять. У тебя точно так не получится. А они стоят и хоть бы хны, и всё для того, чтобы всем доказать, что они заслуживают того, чтобы не работать, а быть для вас моральным авторитетом. Ведь сами же знаете, как в мире мизерно осталось нравственных основ, нерушимых авторитетов. А человек так уж создан, что ему нужны авторитеты, светочи разума, на кого бы он ориентировался по жизни. И вот тут он видит в этих непоколебимых людях, насколько они стойки в своих убеждениях, – а то, что их идейность самая приземлённая, как раз усиливает эффект убеждения на человека, – их не поколебать любого рода человеческим изощрением, и прохожий наполняет в себе уверенностью в том, что и он, когда это будет для него нужно, тоже сможет быть таким стойким.
– И в чём? – вопросом на вопрос отвечает Макс, тоже бесцеремонно разглядывая золотого человека, у которого они сейчас остановились, и принялись на его и за его счёт тут рассуждать и мыслить вслух. А он пусть всё это слушает и мотает на ус, которого у него нет, или он так закрашен этой, – что за краска интересно, – краской, что они и не прослеживаются.
– Они, – почему-то во множественном числе говорит Мафи, указывая на этого мима, впрочем, Макс догадывается почему, не могут мимы ходить по одиночке, ведь раз их движение неприсоединения, ни к началу возникновения мысли, её реализации в жизни, ни к её окончанию, в общем, ни к чему, основывается на вот такой, застывшей в одном положении позиции, то это должно обязательно компенсироваться чем-то другим, а множество и есть этот компенсатор, – в отличие от всех нас, – очень художественно на себя показывает Мафи, – кто вечно не находит себе места, всё бежит за чем-то, не имея возможности остановиться и хотя бы задать себе вопрос: «Куда ты так бежишь?», нашли себя и своё место в этой жизни. И как я сужу, то сумели поладить со временем, которое предоставляет им возможность, вот так, не испытывая никакого волнения, не шелохнувшись и без единого движения стоять невозможно для обычного человека долго стоять.
– А что тебе мешает также встать? – задаётся вопросом Макс, удивляя своей наивностью Мафи.
– Не мне одному, – с задумчивостью проговорил
