Карловичу будет крайне неудобно и далеко ей нашептывать на ухо очередную похабность, плюс его руки не смогут в своих прилипчивых целях использовать это ограниченное на тесноту пространство. Что касается Адама Карловича, а он такой энергичный человек, что его всё касается, как он того считает, то он на этот раз был как-то удивительно обойдёт Лидией Зимовной и не сумел проявить свойственную ему расторопность, задвинутый к стеночке зашедшим за ним Максимилианом. Что, впрочем, не мешает ему смотреть и находиться со стороны самой незащищённой для прогресса его мыслей стороны Лидии Зимовны. Что позволяет ему её смущать своими домыслами насчёт того, куда он там сейчас на неё смотрит и какие из всего этого делает пакостные выводы.
А вот реализовать в действительности все эти, однозначно имеющиеся в наличие планы Адама Карловича по ещё большему ожесточению в свою сторону Лидии Зимовны, не даёт присутствие в лифте других людей, и главное Алекса, вставшего чуть сбоку между Адамом Карловичем и Лидией Зимовной. Где любое нарушение Адамом Карловичем личного пространства Лидии Зимовны им будет обнаружено и пресечено, как он дал Адаму Карловичу понять своим суровым в сторону вот таких взаимоотношений взглядом.
– Только попробуй, гад ползучий, протянуть свою руку в сторону тыла этой беззащитной гражданки, я не только не промолчу, а и по рукам могу дать. – Читалось такое предупреждение Адаму Карловичу в глазах Алекс. И теперь не сложно догадаться, почему он так его невзлюбил, ответно зло на него посмотрев.
– Так, мне нужно ехать на сорок восьмой этаж. – Как-то вдруг все мысли о себе, о друг друге и вообще о чём-то, перебивает голос Максимилиана, занявшего в лифте место у пульта его управления и так сказать, взявшего на себя роль капитана этого корабля. – Никто ничего не имеет против этого? – с такой суровой подоплёкой в сторону вероятного противника такого его решения это спросил и посмотрел на людей в лифте Максимилиан, что в лифте стало до дрожи в ногах и до того холодно, что люди в нём от этого холода поёжились.
И совершенно неясно для Алекса в первую очередь, что больше всего придавало убедительности Максимилиану в этом его озвучивании планов на ближайшее будущее для всех этих людей в лифте, которое будет полностью подчинено желанию Максимилиана ехать без всяких остановок до 48 этажа, о котором у пассажиров лифта есть одно лишь представление, что он есть, хотя его быть может и нет, и туда позволено и значит, доступно ехать только людям самого высокого полёта и гордости в себе, либо этот его столь грозный и суровый вид, в который вложена его любого рода нетерпимость в сторону возражения себе, которая подкреплена физической и моральной силой, или же его представительство быть свидетелем. Кто сейчас будет свидетельствовать, и не только устно, а возможно и письменно на скрытый в карманах рясы передатчик, вашу неприязнь, строптивость и ваше недовольство существующей системой взаимоотношений властных структур, где свидетели есть оплот
