скажи мне, чего ты хочешь. Если ты хочешь быть с Мэтью, я уйду… исчезну из твоей жизни. Я не желаю причинять боль ни тебе, ни ему…
– Ты же знал, – прошептал Мэтью. – Я написал тебе в письме, что люблю Корделию. И вот ты являешься сюда, словно какой-то темный ангел, Джейми, говоришь Корделии, что она внезапно заинтересовала тебя как женщина…
– Ты написал только о том, что ты чувствуешь, – проговорил Джеймс, и его лицо покрыла смертельная бледность. – Мне нужно, чтобы Корделия сама сказала, с кем она предпочитает быть.
– Во имя Ангела, – застонал Мэтью, откинув голову назад. – Для меня нет и не будет избавления, да? Ничего хорошего в жизни, никогда…
– Прекратите.
Корделия вдруг почувствовала страшную усталость. Такая же, подобная морской волне, иногда накатывала на нее после сражения; ее как будто увлекало в морскую пучину, и она безвольно опускалась на дно, будучи не в состоянии сопротивляться.
– Я не желаю становиться причиной ссоры между вами двоими. Этого не будет. Если у вас появились какие-то разногласия, улаживайте их сами. А я пойду укладывать чемодан и завтра возвращаюсь в Лондон. Жаль, что ты проделал такой утомительный путь напрасно, Джеймс. Мэтью, мне тоже жаль… что я поехала с тобой в Париж. Это была ошибка. Доброй ночи.
Когда она закрывала за собой дверь спальни, из гостиной донесся голос Мэтью. Она никогда не слышала, чтобы тот говорил с такой горечью и злобой.
– Будь ты проклят, Джеймс.
Через несколько секунд хлопнула дверь номера. Мэтью ушел.
Джеймсу потребовалось минут пять или десять для того, чтобы набраться храбрости и постучать в дверь Корделии.
Он без особого труда разузнал у портье, в каком номере живут Мэтью и Корделия, сказав, что у него имеется сообщение. Поднялся на лифте, изобразил на двери Открывающую руну и принялся ходить по комнатам, искать их.
Сначала он зашел в спальню Мэтью; тот даже не попытался спрятать бутылки из-под бренди и абсента – большинство пустых, несколько початых. Они выстроились на подоконнике, словно зеленые стеклянные часовые. Повсюду, на спинках стульев, на полу, валялась небрежно брошенная одежда, мятые жилеты, гетры.
В комнате Корделии он провел всего минуту. В воздухе еще витал запах ее духов, косметики: пряности и жасмин. Воспоминания, вызванные этим сладким ароматом, были слишком свежими, слишком болезненными, и Джеймс сбежал в гостиную с одной из зеленых бутылок Мэтью, но не смог заставить себя выпить и рюмки. Горький напиток обжигал ему горло.
Он вспомнил облегчение, испытанное после того, как он понял, что Мэтью и Корделия спят в разных комнатах. Он сказал себе тогда, что не стоит удивляться. Мэтью все-таки был джентльменом, как бы сильно его ни влекло к Корделии. Он, Джеймс, поговорит с ними, расскажет о своих чувствах. Еще ничто не потеряно, думал он.
А потом он услышал, как открывается входная дверь. Он услышал их: негромкий смех, шорох одежды. Не подозревая, что он находится в комнате, они вошли
