Кляксы и пятна. Евгений Айдин

      джаза и Окуджавы

      сверху лежат уныло…

      Кто это все исправит?

      Мне кажется, мой друг Артем Бонкин – потомок Эрнеста Хемингуэя: широкоплечий мачо, обладатель роскошной бороды, бывший борец. Чрезвычайно начитан. Немного страшно воображать, какие таланты и идеи скрывает баррикада его массивного лба…

      Однако комплекс общественной неполноценности отвадил Бонкина от любой творческой активности. Он бросил музыкальное училище за два месяца до выпуска. Оставил увлечение живописью. Работал поочередно: поваром, строителем, сантехником, мясником и технологом в пивоварне. Пропустить по рюмочке он отказывался. В том смысле, что ни один тост не пропускал…

      Слоняемся мы, значит, по Донецку. Идем мимо филармонии. Фасад ее пестрит масштабной афишей – «Вечер русского романса».

      – Вот она – контора сплетен, – сказал мой друг. – Духовики вечно спорят, у кого член короче. Пианистки – ходячий комплекс жирных задниц, – Бонкин, выдержав паузу, воодушевился. – Мне, кстати, монтировщики денег должны. Пошли заберем, в кабак сходим!

      Пока вахтершу на служебном входе отвлекал случайный пьяница, мы незаметно просочились в здание.

      Дальше – гримерная, где статные артисты фиксируют перед зеркалами натужную осанку. Особенно выделялась среди артистов некая Лилия Эдуардовна. Эта женщина беспрерывно гладила свои волнистые бока сквозь шелковое платье. И беспрерывно говорила о Пушкине.

      – Только вслушайтесь, – не к месту говорит прима. – Белеет парус одинокий…

      – Далеко уплыл, – дополнил Бонкин.

      Из гримерной нас достаточно быстро выгнали.

      Около буфета я отметил трогательного старика. Пожилой щуплый мужчина вкладывал в жидкий букет таинственное рукописное послание…

      Зашли в концертный зал. Бонкин все повторяет:

      – Сейчас… Вот сейчас… Сейчас будет шоу!

      Элегантная Лилия Эдуардовна пела, широко расставив руки. Чувствовалось неукротимое рвение обнять каждое зрительское сердце.

      Со сцены звучало:

      – Лишь одинокие астры осенние…

      Произведение завершалось интенсивной клавишной импровизацией. Лилия Эдуардовна тем временем подошла к роялю. Схватила с крышки инструмента тот самый букет с запиской. Резким движением упоения собой швырнула его в зал. Букет приземлился между двух пустующих сидений.

      – Спасибо, родные, – вспыхнула прима.

      …А монтировщики нам деньги так и не отдали. Думаю, занавес можно опускать.

      3. Все сначала

      (История одержимости)