затяжку, она прикусывает губу и обводит взглядом шоколадных глаз мою обнаженную грудь. Еще меньше десяти минут назад она облизывала каждый сантиметр этой самой груди языком.
– Мне еще не совсем наскучила эта наша интрижка, – признает она.
Я выдыхаю дым в окно.
– Все хорошее однажды…
Забрав косяк из моих губ, она забирается на кровать и приваливается к спинке, пока я ищу свою футболку и надеваю ботинки.
– Окей, хорошо, – откликается она, – я знаю, когда меня отшивают.
– Да ладно тебе. Мы оба знаем, ты едва ли будешь скучать. – Она всегда была скупа на эмоции, и этот случай не исключение. Ей просто нравится меня донимать.
– Откуда ты знаешь! – протестует она, что вызывает у меня усмешку. – Ну правда же обидно, что тебя не будет этот последний год.
– Ага. Ну, с исключением не поспоришь.
– И по такой дурацкой причине. – Она смеется. – Лоханулся, как полный чайник.
– Осторожнее, кексик.
Она фыркает в ответ на мое предостережение.
– Ой, посмотрите на меня, я, хронический троечник, сейчас взломаю электронный журнал и поставлю себе сплошные пятерки. Надеюсь, никто не заметит.
– Ладно, я признаю, пожадничал. Запомню этот урок.
Честно говоря, я как-то не думал, что перегруженные учителя в публичной школе, где им едва платят, обратят на это внимание. Или что их это будет волновать. Я ведь даже не для себя это, если по правде. Я подумал, будет классный подарок маме на день рождения. Чтобы она почувствовала себя лучше, мол, я все-таки не полный неудачник. Лучше бы цветы ей купил. Или хотя бы не лез в оценки по тому предмету, где учитель ненавидел меня сильнее бумажных порезов.
– Сделай себе одолжение. – Жюли тушит косяк и зажигает ароматную свечу у кровати. – Попытайся не влезать в неприятности.
Я пожимаю плечами.
– Это невозможно.
Мы прощаемся, обнявшись. Так проще. Быстро, чисто, никакого притворства, как будто кто-то из нас вкладывал в эти отношения какие-то эмоции. Даже если дело было не только в сексе, я достаточно часто менял школы, чтобы знать, как правильно уходить. Когда ты постоянно переезжаешь, перестаешь привязываться к людям. Все когда-то кончается.
Я паркую свой старенький джип у нашего маленького домика на проспекте Филлипса, возле которого грузчики таскают мебель в грузовик. Даже не успеваю войти внутрь, как до меня доносится звук разматываемой катушки скотча. Переезд в этой семье – это целый ритуал. Запах картона. Пустые комнаты. Пылинки, парящие в косых солнечных лучах. Все это родное, как куриный бульон.
– О, Эр Джей, вот ты где. – Мама появляется из-за колонн коробок и хмурится, глядя на наручные часы. – Грузчики уже несколько часов как здесь, где ты пропадал?
– Прощался.
– Ну, давай, подключайся. – Она сует мне в руку толстый черный маркер. – Мне надо, чтобы ты решил, что отвезти в Гринвич, что отправить в Нью-Гэмпшир, а что пожертвовать.
– Пожертвовать? –
