мой товарищ, которого я уже упоминал, руку бы пожертвовал лишь бы оказаться сейчас на моём месте, и переброситься парой фраз с этим железным человеком.
В прошлой жизни я сгинул, будучи простым добровольцем. Ума не приложу, упомянут ли моё имя когда-нибудь, но это и не имеет значения. Я ведь даже погиб спасая товарищей. Лучшая награда была бы знать, что все спаслись, пускай и ценой моей жизни. Важно другое. Кутепов говорит, что у меня есть шанс спасти Российскую Империю, и при его словах у меня внутри ничего не дёргается. Значит он правду говорит. По крайней мере верит в неё.
А Россия сейчас, судя по справочникам, великая страна во всех отношениях. Я даже представить не могу, что будет к двадцать первому веку, если никто не собьёт империю с уверенного марша в будущее. Хочу ли я участвовать во всём этом? Более того, быть в самых первых рядах?
– Александр Павлович, рассказывайте всё, – уверенно потребовал я, а министр и начальник службы охраны императора, хоть и приподнял удивлённо брови, но лишь хмыкнул. Кивнув каким-то своим мыслям, он мотнул головой и махнул рукой.
Двери за моей спиной хлопнули, а я вдруг понял, что в помещении мы одни.
– Тогда слушайте, выдам вам главную тайну. Цесаревич Александр сейчас при смерти. Более того, он уже второй год находится в коме. Врачи, как им и положено, лишь разводят руками – очнется ли Александр Владимирович, нет ли, неизвестно. А магия бессильна. Они пока даже не могут сказать – жив ли мозг? Дескать – все в руках божьих. Поэтому, ещё два года назад, когда государь-император узнал о своем смертельном диагнозе, он распорядился, чтобы подыскали двойника.
В комнате повисла тишина. В голове начал выстраиваться масштаб ситуации, в которой я оказался.
Кутепов, дав мне немного времени перевести дух, вытащил из кармана белоснежный платок и вытер вспотевшую лысину. Однако уже через минуту, он поднялся со стула и громко позвал:
– Дьяченко!
В приоткрывшуюся дверь сразу же влезла голова «свободного художника».
– Да, ваше высокопревосходительство?
– Сообрази нам с Павлом Александровичем кофейку, да по сто грамм коньячку. Ну, к коньяку ещё что-нибудь, сам знаешь.
– Слушаюсь, – кивнула всколоченная голова и Дьяченко исчез.
– А другие наследники? – спросил я едва слышно. И перебивать не хотелось, слишком уж поразил меня масштаб такого объявления. Но и нелогичность ситуации поражала.
Кутепов лишь неопределённо мотнул головой. Он прошелся взад-вперёд, подошел к окну, выходившему во двор-колодец, и задумчиво сказал:
– Иногда думаю – а не лучше бы, если бы вообще сменилась династия? – пробормотал он – глянув в сторону двери. – Провести, как после Смуты какой-нибудь Земский собор, да и выбрать нам нового царя. Вы как считаете?
А я никак не считал. Однако подумав, решил дипломатично подметить:
– Так я не знаю, кто кандидатуры на трон выставит. Может, хорошие
