прикреплённая к столбу, чуть пониже дорожного указателя с названием населенного пункта “Кюн-Эл”.
Сюда ведёт длинная и трудная дорога, с каменистым гравийным покрытием, местами вырезанная серпантином на очень крутых склонах. По ней редко кто-то проезжает, кроме самих местных жителей, село находится в стороне от популярных у туристов мест.
Жители селения обитают в своих родовых старинных домах, выстроенных из цельного камня с плоскими крышами, покрытыми дёрном. Выглядит это очень живописно, особенно в том месте, где село поднимается по склону ущелья. Дома стоят один над другим и такая крыша одного дома, заодно является и двориком соседа сверху. Из крыш поднимаются плетеные из прутьев и обмазанные глиной трубы, из которых курится дымок. Газа здесь нет и в каждом доме выстроен традиционный каменный очаг. В нем местные хозяйки пекут хлеб и готовят свои неповторимые горские блюда. Им же обогревается дом в холодное время года. Такие дома строили горцы очень давно, столетия назад и больше нигде они не сохранились. Однажды, в сороковых годах двадцатого века, все окрестные селения были депортированы. Надолго, на целых тринадцать лет. А когда была доказана их невиновность и непричастность к приписываемым им преступлениям, реабилитированы и возвращены обратно. Но было запрещено заселять эти старые родовые селения и родные дома. В стране строился социализм и было не рентабельно развивать такие отдаленные малые селения в труднодоступных местах. Поэтому горцам определили границы новых, более крупных поселений в широких, солнечных долинах горных ущелий. И предписано строить новые дома. К новым поселениям государство проложило удобные и безопасные дороги, провело электричество, газ, водопровод. Строили фермы, назначали председателей и объединяли в колхозы. Но у горцев не было строительного материала под рукой, они приехали из ссылки безо всякого имущества, так же как и уехали. И они разбирали свои же дома в старых селениях и использовали эти материалы для строительства новых. Особенно ценными были деревянные перекрытия кровель, двери и окна. И только Кюн-Эл избежал общей участи старых аулов. Он был настолько высоко и далеко от мест новых поселений, что было легче изготовить новые материалы, чем тащить оттуда готовые. Дома остались стоять, смотря на мир безжизненными окнами. Новые поселения росли и менялись, там жизнь текла своим чередом. Уже давно не осталось тех домов, что строили горцы из разобранных поселений, все застроено новыми, современными домами. Выездные фельдшерские пункты давно заменили стационарные поликлиники. Работают школы и детские сады. Магазины и заправки. Протянулись современные оптоволоконные сети и сотовая связь четвертого поколения. А в Кюн-Эл потихоньку стали возвращаться люди. Пенсионеры, желающие тишины и покоя один за другим заняли пустующие дома предков, обжили их и наладили нехитрый быт. В современную эпоху жизнь пожилых людей в горах совсем не та, что сто лет назад. Не нужно ежедневно тяжким трудом добывать пропитание, можно просто тратить пенсию, регулярно приходящую на банковскую карту в магазинах, на почте, в аптеках большого села, находящегося всего в двадцати минутах езды. Запись в поликлинику через госуслуги с телефона, нужно только приехать в назначенное время. А все необходимые товары даже привезут с доставкой, если лень ехать самому. Вот так и ожило Солнечное поселение, а именно так переводится Кюн-Эл, в своей красивой солнечной долине. Являясь, пожалуй, самым экологичным и колоритным спальным районом своего времени.
Есть там дома, стенам которых уже по четыреста лет. Есть и больше. В центре селения у ровной площадки, а по местным меркам целой площади, стоит уцелевшая средневековая сторожевая башня. У этой башни, на длинной лавочке, собираются и проводят досуг местные аксакалы, греясь на солнышке долгими праздными днями. И вот в этом тихом, уединенном ауле, однажды произошла удивительная и страшная история, свидетелями и участниками которой стали все его обитатели.
Вечерняя прохлада, наконец, сменила дневную жару. Здесь, в Кюн-Эл, это всегда происходит быстро, а закат солнца на целых полтора часа раньше. Стоит солнцу зайти за скалы, окружающие аул с запада, как зной сменяется прохладой. А светло будет ещё долго. Дед Тамук с облегчением посмотрел на небо, снял свои очки для чтения, заложил магнитной закладкой страницу томика, на всякий случай запомнив страницу, сто пятьдесят девятая, и поднялся. Последний час он перемещался по длинной лавочке, по мере того, как солнце проходило по небосводу, чтобы все время оставаться в тени сторожевой башни. Сейчас же можно пойти и сесть на любимое место на самом краю, откуда видно всю улицу, мощеную камнем. Уходящую вниз и переходящую в гравийную дорогу, единственную ведущую в Кюн-Эл. Дорогу видно далеко, полукольцами огибающими склоны гор. И по пыли на этой дороге, всегда было видно заранее, что кто-то едет в аул. Усевшись, Тамук посмотрел вдоль улицы, не идёт ли Ахмед? Улица была пуста. Лавочка у предпоследнего дома тоже пуста. “Ещё не вышел”, с досадой отметил он про себя и стал искать очки в нагрудном кармане. Нашел, как всегда, на голове и одел на глаза. Открыл книгу на закладке, сверив для надежности страницу – и правда сто пятьдесят девятая. С наслаждением эту закладку снял и одел себе на край нагрудного кармана. Совсем недавно приезжал сын с женой,
