не предвидится. Прокручивая в голове интонации, с которыми говорили польские актеры, в единственном просмотренном мною польском фильме, я пошел на приступ корабля.
– Эй, матрос, где капитан? – спросил я у вахтенного матроса, стоящего около трапа.
Не успел матрос ответить, а может и не знал английского, как с кормовой надстройки, на которой находился штурвал, послышался голос.
– Что угодно господину лейтенанту? – прозвучал вопрос на английском.
Повернувшись в ту сторону, я увидел достаточно богато одетого человека, с аккуратной черной бородкой на испанский манер.
– Господину лейтенанту угодно попасть на корабль во Францию! – с гонором ответил я.
Задумавшись на несколько секунд «Дон Кихот», так я про себя прозвал капитана, спросил, то о чем я ранее думал.
– Почему лейтенант французской армии, придя на генуэзский корабль, разговаривает по-английски!
– Я польский вояк! (с ударением на о)Бился с московитами! – ответил я, как мне хотелось думать по-польски, и продолжил по-английски, – Я польский офицер, во французскую армию поступил здесь, в Турции, а во Францию еду в свой будущий полк, где и выучу французский! – ответил я громко и, входя в роль, добавил одними губами «Курва».
Видимо, мой перформанс убедил «Дон Кихота», оказавшегося владельцем и по совместительству капитаном корабля, и я ступил на борт небольшого двухпалубного трехмачтового корабля с косыми парусами и двенадцатью пушками, под названием «Барракуда». Отплытие было запланировано на полдень и оставшееся время я просидел в уголке на палубе, стараясь не «отсвечивать». Матросы в это время завершали загрузку корабля грузом и скоро на палубе, заставленной бочками и ящиками, осталось очень мало свободного места. Перед отплытием на корабль заявился турецкий таможенник и внимательнейшим образом пересчитал и проверил весь груз, при этом не обратив на меня никакого внимания. Видимо, за меня стрясти мзду с капитана вариантов не было. Так, неспешно, прошло время до полудня, и я отправился в свое первое в жизни морское путешествие, да не просто путешествие, а на путешествие по Средиземному морю на деревянной лодке, на которой, будь у меня выбор, я рискнул бы только по Волге прокатиться.
Когда «Барракуда» вышла из бухты в пролив Босфор, у меня появилась возможность оценить вид Стамбула со стороны моря. Этот вид куда более впечатлял по сравнению с тем, что я видел позавчера. Находясь у входа в Золотой рог, корабль будто стоит на огромном водном перекрестке, состоящем из, собственно бухты, пролива Босфор, уходящего на северо-восток и выхода в Мраморное море, ведущего корабль на юго-запад. И с этого перекрестка открывается красивейший вид на холмы, застроенные красивыми домами и покрытые садами, которые даже в декабре, с учетом множества вечнозеленых деревьев, не сильно потеряли в красоте, а величие дворцов и минаретов, находящихся на вершинах этих холмов, просто завораживало.
